Тосканская графиня - Дайна Джеффрис

Он отвернулся и прикрикнул на одного из рабочих, а Максин воспользовалась случаем потихоньку улизнуть. Значит, так, думала она, если Брукнер убит, кто тогда будет решать, где разместить арсенал? Его смерть даже несколько расстроила ее, и ей вдруг страстно захотелось вновь оказаться дома, в знакомой обстановке, в окружении привычных вещей, которые можно потрогать, почувствовать, ощутить на вкус. Она обожала вечную суету Нью-Йорка, грохот трамваев, пар, поднимающийся из подземки, вкуснейшие сладкие ватрушки. Боже, как она скучала по этому городу! Особенно ей не хватало тех минут, когда жарким летом, бывало, она сидела на ступеньках своего дома и смотрела, как люди проходят мимо нее. И конечно, там нет никаких нацистов, никакой войны. Но как Максин ни тосковала по Нью-Йорку, он казался теперь далеко, словно на краю света.

Порыв какого безумия заставил ее примчаться в Италию? Неужели она была так глупа, что ее прельстила возможность испытать якобы новые ощущения? Как она могла пойти на поводу таких поверхностных умозаключений? Что ж тут удивительного, ведь это всегда было очень непросто, и теперь, уже лучше понимая себя, Максин стала осознавать, как страдала много лет назад. Она обожала отца, и его жестокое обращение с матерью доставляло ей боль, которой она никогда и ни с кем не делилась. Напротив, делала все, чтобы подавить эту боль. Однако именно эта боль стала причиной ее решимости не допустить, чтобы нечто подобное случилось и с ней. Максин стала культивировать в себе бесстрашие, силу духа, но случались моменты, когда она не чувствовала в себе ни того ни другого. Хотя, наверное, это было нормально.

А тут еще гибель Брукнера, грядущая тайная встреча с Антонио – ей уже в каждом встречном мерещилась угроза. Встряхнувшись, чтобы избавиться от этого чувства, она заставила себя смотреть на встречных, смотреть открыто, и ей это удалось, но в тусклых глазах прохожих девушка увидела лишь инстинктивное желание исчезнуть, стать невидимками. Эти люди ничем ей не угрожали и не могли угрожать никогда – они просто были голодны, в них погасла надежда на будущее, и ей стало их жалко.

В пять минут одиннадцатого она явилась на Пьяцца д’Азельо, походила взад и вперед, потом прошлась по дорожкам сада, по периметру площади. Выждав некоторое время, она скрылась в боковом переулке, чтобы потихоньку понаблюдать, нет ли немецкой слежки, но никаких признаков не заметила, по крайней мере со стороны улицы. Конечно, Максин понятия не имела, могут ли за ней следить сверху, из какого-нибудь окна напротив. В конце концов, она постучала в ту же дверь, что и в прошлый раз, и ей открыла та же самая женщина.

– Вы опоздали, – сказала она.

– Простите, путь получился длиннее, чем показалось в первый раз. Антонио здесь?

Женщина кивнула, впустила ее в дом и провела в сад. Затем она открыла заднюю дверь еще одного дома, примыкавшего к саду. Они вошли, и женщина указала на дверь слева.

– Он там, – сказала она. – Когда будете уходить, на Пьяцца д’Азельо не возвращайтесь. Выходите через парадный вход этого дома на Виа делла Колонна.

Максин открыла левую дверь. Антонио стоял у окна и смотрел на улицу.

– Мне придется поторопиться, – сказал он напряженным голосом. – Сегодня на рассвете в одном из домов на площади схватили троих партизан. Всех расстреляли.

– Немцы?

– Нет. Итальянские фашисты. Теперь мы ждем, что немцы станут обыскивать все дома на площади. Они обозлились, что партизан расстреляли, а не отправили для допроса на виллу Тристе.

– Итак, что вы имеете мне сказать?

– Кессельринг прибыл, чтобы поговорить с Вольфом. С Вольфом был еще один человек по имени Фогель или Фолкер… словом, что-то в этом роде.

– Воглер?

– Да. Именно так. Всего я не слышал, но Вольф очень был зол. Прежде за ним не замечалось, чтобы он повышал голос, зато мне это оказалось на руку. Он и еще один человек – думаю, это был Кессельринг – спорили насчет складирования оружия во дворцах эпохи Возрождения. Кессельринг настаивал, что склады нужно устроить в самом центре города, где невозможно совершить на них нападение, а Вольф не соглашался, считая, что их надо расположить в предместьях города.

– И что дальше?

– Они пришли к компромиссу, – сказал он и наконец в первый раз улыбнулся ей. – В старых казармах карабинеров, возле вокзала! Это устроило обоих. Ящики прибудут по железной дороге через двое суток, а оттуда везти недалеко, их доставят до казарм на грузовиках.

– А карабинеров куда девать?

– Возможно, вы слышали, что карабинеры – это военная полиция, она подчиняется непосредственно Муссолини; им приказали подавить оппозицию, но когда было подписано перемирие, большую часть этих подразделений немцы расформировали.

– Вот оно что.

– На юге страны часть бывших карабинеров присоединилась к Сопротивлению, а вот на севере большинство остались верны фашистам. Почти всех немцы разоружили, за исключением горстки избранных, их еще используют в органах безопасности и в караульной службе. Лука и сам служил в карабинерах, он знает эти казармы как свои пять пальцев.

– Надеюсь, я с ним сегодня встречусь. Нам известно количество поступающего оружия?

– Нет. И еще мы не знаем, кто будет охранять казармы. Все, что я вам рассказал, передайте Луке.

Когда время приблизилось к трем часам дня, Максин под проливным дождем отправилась на Виа Фаэнца. Это была узкая улочка неподалеку от вокзала, там она должна была встретиться со связной Ирмой, с которой утром разговаривала Анна.

Оказавшись на месте, девушка прошептала пароль, который ей дал Марко, и Ирма, не говоря ни слова, стала внимательно ее разглядывать. Это была маленькая женщина с холодным, суровым, полным решимости взглядом серовато-зеленых глаз. Через несколько секунд она поманила Максин за собой вверх по лестнице.

Оказавшись наверху, Максин оглядела голое помещение, ломая голову, зачем посередине здесь стоят два деревянных стула. Она вытянула руки, с которых на половицы капала вода.

– Промокла насквозь, – сообщила Максин.

– Да уж вижу.

– Это ваш дом?

Женщина поджала губы и одарила Максин долгим холодным взглядом:

– А почему вы спрашиваете?

– Простите. Я не хотела…

– Кто вы такая? – спросила Ирма, и в голосе ее чувствовалась враждебность; Максин не удивилась бы, узнав, что эта женщина не доверяет вообще никому.

– Меня зовут Массима.

– Имя, конечно, не настоящее?

– Верно.

Ирма кивнула.

– Хорошо, – сказала она. – Итак… рассказывайте, зачем вы сюда пришли.

– Чтобы встретиться с Лукой.

– Послушайте, люди приходят и уходят. В этом доме конспиративная квартира. Кто владелец этого дома, я не знаю. По всему городу много брошенных домов. Что касается Луки, он тоже приходит и уходит. Мы – члены ГПД… знаете, что это?