Ныряльщица - Марина Эльденберт

Чтобы быть с Вирной, мне нужно преступить все законы Ландорхорна.

Или изменить их.

Вирна Мэйс

Утро началось с того, что Н’етх поддержал нашу инициативу. Его вдохновила идея, что мы с Кьяной рассмотрим легенду с двух сторон, и еще больше вдохновило, как мы хотим это сделать. Рассказать две альтернативные версии, которые могли бы иметь место, как если бы это дейсвительно были исторические события.

— Сейчас мало кто из студентов подходит к делу настолько творчески, — произнес он, — после занятий подойдите ко мне на кафедру за рекомендациями по литературе.

В общем, как-то так получилось, что мы с Кьяной и Харом сели вместе. Хар, к слову, выглядел гораздо более довольным, чем еще пару дней назад, из чего я сделала вывод, что их с К’ярдом примирение состоялось. Меня это радует, а еще радует, что я наконец-то возвращаюсь в «Бабочку»: Дженна вчера сказала, что в клубе меня очень не хватает. Вообще я чувствую себя настолько отдохнувшей и сильной, что меня не смущают даже ночные смены. Начинаю подумывать о том, чтобы снова вернуться на работу и на неделе, не только по выходным.

Тренировка с Вартасом будет утром, а пока… пока что мне не дается только бассейн, но с этим я тоже справлюсь. Я со всем справлюсь, постепенно. Странное, волшебное окрыляющее чувство, которое для меня непривычно, но оно мне нравится.

Именно поэтому я сижу и улыбаюсь, слушая Н’етха. Ровно до тех пор, пока из-за спины не раздается ядовитое:

— Это сейчас модно, та разве не знал? Общаться с людьми.

Улыбка сбегает с лица, я оборачиваюсь: двое парней-въерхов ухмыляются, глядя на меня. Следом оборачивается Кьяна и уже собирается что-то сказать, когда Хар выразительно смотрит на комментаторов. На этот раз уже с их лиц сползают улыбки.

— Студенты! Я был бы очень вам благодарен, если бы мы вернулись к занятию, — напоминает преподаватель.

— Мы на занятиях, — сообщает Хар, глядя на него. — Я могу дословно повторить все, что вы только что говорили, ньестр Н’етх.

— Уверен, что можете, — он улыбается. — Но постарайтесь так же внимательно меня слушать, сидя лицом ко мне. И вам не сложно, и мне приятно.

По рядам проносится смех, Кьяна тоже смеется, и я улыбаюсь. Риардан Н’етх — один из самых приятных преподавателей в Кэйпдоре, он молодой, и действительно горит предметов, который ведет: «Легенды и мифы старого времени».

Лекция продолжается, и я только-только успеваю сосредоточиться на словах Н’етха, когда мне на тапет падает сообщение:

От неожиданности чуть не роняю перо, глядя на выскочившую строчку. Щеки вспыхивают, я кошусь на Кьяну, но она, кажется, увлечена лекцией. Сама не знаю зачем (по-хорошему, мне стоит последовать ее примеру), пишу ответ:

Это даже не вопрос, а утверждение, с которым я понятия не имею, что делать. В тот момент я действительно поцеловала его, чтобы сохранить его тайну, но мне это нравилось. Нельзя отрицать очевидный факт, мне нравится целоваться с К’ярдом.

Мне. Нравится. Его. Целовать.

Наверное, если почаще повторять это про себя, я даже перестану краснеть, когда об этом думаю. И уж тем более перестану краснеть, когда вспоминаю, как его губы касаются моих.

М-м-м, нет.

Это определенно не то, о чем стоит думать на лекциях.

«У меня лекция», — пишу я.

Я дергаюсь так резко, что Кьяна удивленно смотрит на меня, спрашивает еле слышно:

— Все в порядке?

— Все хорошо, — отвечаю так же шепотом и выключаю дисплей.

Тапет жужжит. Снова.

Снова и снова.

Кьяна снова на него косится:

— Тебе кто-то пишет? Что-то срочное?

— Нет, ерунда, — я выключаю еще и вибрацию, после чего внимательно смотрю на Н’етха и на голограмму мифического сражения: молнии ударяют в бушующее море, а колесницы богов несутся над ним, чтобы сойтись в схватке.

Что-то они там не поделили, и я даже помню, как преподаватель об этом говорил, но не помню, что. Я вообще ни на чем не могу сосредоточиться.

Все-таки включаю дисплей.

Я присылаю ему злой смайлик.

Нет, он еще и издевается!

Теперь мне хочется треснуть его тапетом.

«К’ярд, если тебе действительно есть о чем поговорить, давай сделаем это во время большого перерыва. Идет?»

Я пишу это именно так, выразительно большими буквами, после чего собираюсь с концами выключить тапет, когда мне падает новое сообщение:

Не знаю, что меня останавливает, то ли это его «Вирна», то ли… сама не представляю, что.

Я ничего не отвечаю.

Ничего не пишу.

В конце концов хватаюсь за перо:

И он правда не дергает, все оставшееся время, даже когда мне самой невыносимо хочется отвлечься, я сижу и слушаю лекцию, потому что К’ярд ничего больше не пишет. Но он и так уже написал достаточно, и вчера тоже сказал более чем. Это была просто шутка, ничего кроме, но эта шутка почему-то не выходит у меня из головы.