Дариар. Дорога к дому - Екатерина Аникина

карабин, я подхватил магазин, и уже хотел было вставить его на место, как увидел на коробке с патронами, стоящей на полке, надпись: «Патроны для отпугивания потусторонних сущностей. При прямом попадании сутки покоя вам гарантированы. Может развиться привыкание, часто к одной и той же сущности не применять». Ну мне бы хотя бы сутки от этой твари отдохнуть, и подумать, что делать с ней дальше. Передернув затвор, я решительно открыл окно и практически не целясь, выстрелил. Люмоус закричал и исчез, не забыв погрозить мне напоследок кулаком. Ну что же сутки покоя, если надпись не соврала, мне обеспечены. Пожалуй, нужно вздремнуть, потому что, что-то мне говорит, что в следующий раз я так легко от черепушки в балахоне не отделаюсь. Я лег в кровать и включил телевизор, чтобы напоследок убедиться, что с Кеннетом все в порядке. Я немного поморщился, увидев, как мальчишка сидит на земле и держится за голову, а вокруг носятся как в юмористическом шоу его подданные. А что, шоу без звука что ли?

— Да что произошло в конце концов? — я чуть не оглох, прибавляя звук на пульте все больше и больше. Видимо там просто ничего не происходило. Кеннет убрал руки от головы и поднял несколько испуганный взгляд на Лорена.

— Я не знаю. В голове раздался такой звук, будто мне выстрелили в ухо, — пробормотал он. Упс. Я погладил рукой карабин, но прятать в сейф не спешил, потому как не знал, какая еще потусторонняя сущность ко мне может заявиться в гости.

— Возможно…

Возможно невозможно. Я выключил телевизор и уставился в потолок. А это становится все более интересным.

Глава 21

Шум в голове, вызванный чрезвычайно громким звуком, который просто возник, словно из ниоткуда, причем никто из моих спутников его не слышал, наконец, начал уменьшаться, оставляя после себя противный гул. Я еще раз весьма интенсивно поковырял в ухе пальцем, а затем снова лег на приготовленную лежанку и уставился бездумно на трепещущий, словно он был живым существом, огонь костра. Внезапно захотелось коснуться горячего обжигающего пламени. Умом я прекрасно понимал, что это приведет, в лучшем случае, к серьезным ожогам, потому что горящий огонь — это совсем не то же самое, что огонь, порожденный внутренним даром, не то же самое что и магический огонь или огонь благословения Веруна, который не приносил мне ни малейшего дискомфорта. Ведь магический огонь если и не был частью меня, но был в метафорическом плане чем-то схожим. Я все это прекрасно осознавал, но, тем не менее, протянул руку к трепещущему лепестку огненного цветка и внезапно с удивлением обнаружил, как одна искра, оторвавшись от основного бутона, спланировала ко мне на ладонь, превращаясь в маленькую забавную зверушку, которая посмотрела на меня своими глазками-угольками и, свернувшись в миниатюрный клубочек, уютно устроилась на моей ладони. Саламандра. Древнее мистическое существо — само воплощение огня, почтила меня своим вниманием. Я как зачарованный смотрел на сопящее на моей ладони существо, от которого во все стороны полыхало почти нестерпимым жаром, странным образом, не обжигающим меня.

— Что там у вас? — раздавшийся совсем близко голос эльфа заставил меня сморгнуть наваждение и с удивлением оглядеться по сторонам. Было светло и Эвард уже тщательно затаптывал остатки костра, чтобы не вызвать лесной пожар — самую страшную из всех возможных катастроф. Как же это? Я что всю ночь промедитировал что ли? Усталость никуда не делась, наоборот, было ощущение тяжести во всем теле, словно я пробежал, как минимум, марафон. А день только начался.

Раскрыв непроизвольно сжатую в кулак руку, я с удивлением обнаружил, что саламандра мне не прибредилась, а продолжает мирно сопеть на ладони.

— Ой, какая красивая, — в голосе Сатрина звучал неприкрытый восторг и благоговение. — А ее можно потрогать? — и прежде чем я успел остановить глупого мальчишку, тот протянул к крохотной ящерке палец.

Саламандра, почувствовав чужое любопытное присутствие, вскочила, и из ее приоткрытой пасти выметнулся раздвоенный язык. Жар на ладони стал практически нестерпимым.

— Ао-у-у! — вскрикнул я, когда ящерка вспыхнула, опалив всю кисть моей правой руки целиком, словно заключив в огненный кокон.

— Ой! — эльфенок затряс обожженной конечностью, до тыла ладони которой дотянулся довольно длинный огненный язык недовольной его любопытством саламандры. — Больно.

— Да что ты говоришь! — я почувствовал, как по лицу потекли слезы, и сквозь пелену увидел бегущий ко мне людей. И тут огонь, охвативший мою кисть пропал. Я даже потряс головой, и вместе с Сатрином, на мгновение забыв про охватившую нас боль, а боль от ожогов ни с чем нельзя сравнить, мы уставились на красный воспаленный рубец ожога, охватывающего запястье моей правой руки. Создавалось ощущение, что недавно, так мирно спавшая на моей ладони саламандра, утратила свои лапки, ее тело вытянулось наподобие змеиного, и она снова уснула, теперь уже навсегда, обхватив мою руку, и уцепив себя зубами за хвост, чтобы замкнуть образовавшийся круг. — Уроборос, — прошептал я, вспомнив, как называется подобный символ. Льюис уже вовсю суетился вокруг, гремя склянками в своей лекарской сумке, а я же смотрел, как спадает воспаление и ожог приобретает беловатый цвет старого, уже фиброзированного рубца. — Льюис, не стоит, помоги лучше Сатрину, который своей неуемной глупостью умудрился разозлить древнего змея.

— Что такое «Уроборос»? — я повернулся, встретив напряженный взгляд Лорена. — Мне не знакомо подобное определение.

— Это символ, — я потер запястье, ощущая что-то вроде фантомной боли. — Вечность, бесконечность перерождения, нечто, не помнящее начала и не имеющее конца.

— Все это лирика, — ко мне подошел Элойд. — Если вы в порядке, нужно выдвигаться.

— Да, действительно, — я поднялся, и стянул с лежанки плащ. Вот и все сборы. Завтракать нам было нечем, а орешки можно и на ходу погрызть.

Уже через десять минут, когда Льюис наложил вонючую мазь толстым слоем на обожженную лапку эльфенка, мы медленно тронулись