Собачья работа - Галина Львовна Романова

В таверне народа было мало — середина дня, середина недели. Всего три столика из дюжины были заняты, да у стойки скучал какой-то тип. Он явно кого-то ждал — так и встрепенулся при стуке отворяемой двери — но потом опять скуксился.

Мы ввалились чуть ли не в обнимку, как старые друзья. Залезать на лошадь и спешиваться для меня было пыткой. Тодор снял мое бренное тело с седла и не отказал себе в удовольствии немного его потискать. Не скажу, что было приятно — кто вам сказал, что мне, инвалиду, должно быть все равно, кто обнимает? — но ради общих воспоминаний стоило потерпеть.

— Хозяин! — с порога крикнул рыцарь. — Вина и мяса с приправами на двоих! Я угощаю!

Знавший меня как полунищую попрошайку, которая заходила сюда только в те дни, когда не только выпивка, но и еда для неимущих ветеранов подавалась бесплатно, хозяин таверны аж побагровел. Но профессионализм оказался на высоте — он тут же крикнул поваренку, чтобы прибавил огня над жарящимся поросенком, а сам поспешил к нашему столу — лично наполнить вином кубки.

— Доброго дня, ясновельможный пан и ясная панна! — пропел он, ловко откупоривая бутылку. — Рад вас снова видеть здесь, милсдарь Хаш! Здоров ли отец ваш? Как продвигаются ваши дела? Может быть…

— Дела идут, — коротко ответил Тодор. — Неси еще вина и мяса и смотри, живо у меня!

— Да все будет сей же час готово!

Мы выпили за возобновление знакомства. Потом — по второй — за тех, с кем воевали. О многом, что было в прошлом и могло нас связывать, поговорили еще по дороге. Сейчас просто хотелось выпить и закусить.

Но посидеть спокойно нам не дали. Один из посетителей развернулся в нашу сторону и даже пересел за другой столик, чтобы оказаться поближе.

— О, — несколько наигранно удивился он, — а я смотрю, ты или нет? Дануська! Какими судьбами? Неужели подцепила-таки кого-то, кто не посмотрел на твое уродство?

— Гуслень, — поморщилась я. — Ты какого… тут делаешь?

— Что делаю? Живу я тут, ха-ха! — откликнулся тот.

Не служила я в одном полку с Гусленем Бойко, которого тут быстро прозвали Бойким Гусем, и спасибо за это Богине-Матери. Второго такого похабника и нечистого на руку типа надо было еще поискать. Говорили, что его осудили за грабеж и зверское убийство (зарубил топором не только мать, но и ее ребенка, чтобы тот не выдал его криками) и приговорили к четвертованию, но война отменила смертный приговор. Правда это или нет — я не знаю, а спрашивать неохота. Щербатый, с кривым носом и оспинами на широком лице, Гусь был уверен в своей неотразимости. Мол, бабе надо не на рожу мужика смотреть, а на то, что между ног торчит. Он несколько раз подкатывал ко мне — дескать, чего скучаешь, когда есть кому развеселить. Я его отшила. Пришлось применять силу, чтоб отвязался. Тогда Гуслень много чего мерзкого в лицо наговорил, добавив, что на меня с моей культей вместо ноги ни один нормальный мужик не позарится. А как припрет, я сама к нему приползу, да поздно будет.

— А ты теперь небось мягко спишь, сытно ешь? — продолжил он. — Сколько тебе платят? Или ты импотента ублажаешь, которого нормальные бабы стороной за три версты обходят?

Рядом — не успел Тодор и рта открыть — ненавязчиво воздвигся еще один из посетителей. Широкая ладонь легла на плечо разошедшегося Гусленя.

— Не шипи зря, Гусь, — негромко сказал человек. — Я давно гусиные потроха не пробовал!

Гуслень весь сразу сдулся, забормотал что-то извиняющимся тоном, отползая в сторонку. А человек кивнул нам:

— Все в порядке, милсдарь Хаш?

— Да, — ответил Тодор.

По иронии судьбы я знала и его. Такой же ветеран, только ему повезло чуть больше. Ни ранений, ни увечий — лишь награда за победу. И сам он местный — из Пустополя ушел воевать, сюда же вернулся к жене и двум сыновьям. Уже после войны родилась дочка — полгода назад счастливый папаша ставил выпивку на всю «Кровавую Мари» в честь рождения ребенка. В таверну заходил по старой памяти — пообщаться с такими же, как он, прошедшими войну. Вспомнить бои, победы и поражения, выпить бесплатно в память о павших. Росту в нем было столько, что оставалось дивиться, как его до сей поры из лука не подстрелили — на моей памяти это был один из самых высоких мужчин.

Мне Суслень (так его звали) только кивнул. По его мнению, раны и шрамы украшают лишь мужчину. А женщине с такими отметинами стоит дома сидеть и носа лишний раз на улицу не высовывать.

— Вы, если что, мне скажите, — продолжал Суслень. — Меня тут все знают. И пальцем не тронут.

— Хорошо, я запомню, — коротко ответил Тодор, не глядя на собеседника.

— Если что — я рядом! Поговорить там кое о чем, — последний раз напомнил ветеран и отошел к соседнему столику.

Я тогда не обратила на это внимания — как раз принесли свежее, шкварчащее, сочное мясо, обложенное зеленью, в подливке с бобами. И все посторонние мысли вылетели из головы.

Еще одно. Мелочь, не стоящая внимания, но врезавшаяся в память. Первым, кого мы встретили, вернувшись несколько часов спустя в замок, был Витолд собственной персоной. Он топтался в воротах и едва не кинулся нам наперерез, хватая лошадей за уздечки.

— Тодор! Дайна! Вы… живы!

Мысли сразу сбились с благодушного настроя:

— А что? Кого-то убили?

— Нет, но… — князь внимательно смотрел нам в лица, переводя взгляд с одного на другое. До меня внезапно дошло:

— Вы думали, что мы друг друга убьем?

— Да! — воскликнул Витолд. — Я волновался!

— И напрасно, Витко! — весело воскликнул Тодор, спешиваясь. — Эту женщину так просто не прикончить! Наоборот, она меня чуть не пришпилила к дровяному сараю. Даже рад, что недоразумение выяснилось! Ты знаешь, что она была в битве у Попятни?

— Это где тебя чуть не убили?

— Где всю нашу кавалерию чуть не убили, — поправил Тодор Хаш, став серьезным. — Если бы не она и ее однополчане, мы бы с тобой не разговаривали!

Пока мужчины болтали, я воспользовалась моментом и попыталась сползти с седла. До сих пор стеснялась своего увечья, которое лишало меня возможности нормально жить! Вынула ноги из стремян, легла животом и грудью на шею коня, обхватив руками, осторожно перенесла одну ногу через конский круп…

И оказалась в объятиях Витолда. По тому, как мужчина стиснул мои ребра, поняла — происходит что-то важное, так что лучше не трепыхаться хотя бы пару минут. Пришлось немного повисеть, ожидая, пока уронят.

— Ваше сиятельство, поставьте меня! Я не упаду…

— А? Да, конечно.

На ноги-то поставили, а вот руки разжали не скоро. И что это с ним?

— Вы должны это сделать! — Голос заказчика звучал так непреклонно, что старый целитель чувствовал страх.

— Но, мил… — попробовал возмутиться он.

— Никаких «но»! Вам щедро заплачено. Это не так уж трудно. В конце концов, не этим ли вы занимались всю свою жизнь? — Собеседник широким жестом обвел просторную лабораторию.