Солнце мертвых - Алексей Атеев

Это был его старый знакомец.

Держа в руках свечу, Стас сел на табурет. Напротив прямо на стол уселся домовой. Они смотрели друг на друга и молчали. Первым нарушил молчание гость.

– Налей-ка мне молочка, – попросил он тонким свистящим голосом, – уж больно мало ты мне его оставляешь. Мог бы и кружку не пожалеть.

Стас приладил свечу в консервную банку, открыл холодильник, достал молоко и налил полную кружку.

Домовой жадно припал к ней, пил фыркая и чмокая, наконец выпил, поставил кружку на стол и, отдуваясь, сказал:

– Люблю молоко. – И покосился на стоящую на столе бутылку.

Стас налил еще.

Покончив со второй кружкой, домовой уселся на стол, привалившись спиной к стене. Он посматривал на мальчика, лицо его ничего не выражало.

Вдруг домовой икнул и сказал, глядя в сторону:

– Ну какое это молоко, из-под машины, коровой даже и не пахнет, вот парного бы…

– У нас нет парного, – извинился Стас.

– Ничего у вас путного нет. – Домовой горько усмехнулся.

Свеча разгорелась и высветила лицо человечка. Его карикатурный облик невольно вызывал улыбку: вздернутый, круглый, как картошка, носик, румяные щечки, маленькие острые глазки, смотревшие из-под огромных бровей, вздыбленные волосы. Это была не старческая маска, но и не застывшее лицо лилипута. Физиономия существа была полна жизни, но жизни не человеческой, а какой-то особой, неведомой. Это сразу же понял Стас. Понял он также, что к этому существу с людскими мерками подходить нельзя. Например: сколько ему лет? Сначала Стасу показалось, что он стар. Но, присмотревшись, он убедился, что стариковского в нем мало, может, только ворчливость.

– А меня Станислав звать, – осторожно начал мальчик, – или просто Стас.

– Да знаю я, – домовой презрительно махнул рукой, – я все про всех знаю и про тебя тоже.

– А вас как? – Стас вопросительно посмотрел на домового.

– Мирон! – произнес тот медленно и важно.

– Вы домовой?

Мирон важно кивнул.

– А я думал, домовые только в деревянных домах живут, в избах.

– Да жили мы там, жили! – завизжал домовой так, что Стас с опаской посмотрел на дверь – вдруг мама услышит. – Не проснется мать, не бойся, – успокоил его Мирон, – я над ней немножко поколдовал.

– Поколдовали? – ужаснулся Стас.

– Утром она проснется.

– А вы ко всем приходите?

– Ну, естественно, – домовой снисходительно посмотрел на мальчика, – я в этом доме хозяин, а домина сам знаешь, о-го-го.

– И многие вас видели?

– Да, считай, ты один.

– А почему именно я?

– Да приказали мне, – начал было домовой и осекся. – Раньше все домовые жили в избах, – перевел он разговор. – В избе, что и говорить, жить не в пример слаще. Не то что в этих каменных крольчатниках. И корова рядом. Хозяйка очень домовых уважает и боится. Всегда угощает, задабривает. А если конь в хозяйстве есть – домовому это первая радость. Вычистишь, бывало, гриву заплетешь, утром конек так и сверкает. А сейчас вонючие машины, тьфу! – Домовой сплюнул. – Ты вот мне угощение ставил, молодец, понимаешь, что к чему, за это, наверное, тебя и отметили.

– Кто отметил?

– Не важно. А другие… У них только деньги на уме да разные цацки. А иные пьют. Залезешь ночью на такого и душишь его.

– Вы душите? – Стас с изумлением посмотрел на Мирона.

– А что, еще как и душу, не до смерти, конечно… Или покажу ему страсть какую, так, веришь ли, визжит бедный. А на иную квартиру тараканов напущу или, скажем, мышей. Только у вас в доме и без меня тараканов хватает. – Домовой засмеялся. – А пойдем ко мне, – неожиданно предложил он.

– Да как же я пойду? – спросил Стас.

– Очень просто, оденься только. Теперь возьми меня на руки и шагай сквозь стену.

– Да разве это можно?

– Ты попробуй, главное – не бойся.

Стас взял домового на руки, и странное чувство охватило его. Оно напомнило состояние перед приступом, когда стоял он перед прозрачной дверью в неведомый мир и никак не мог туда попасть. А вот теперь, кажется, попадет. Вместо рук у Мирона были мохнатые лапы. Он вцепился в мальчика и вдруг крикнул:

– Вперед!

Стас, не помня себя от восторга, шагнул сквозь стену. Оказалось, что это очень просто, будто он делал подобное тысячу раз.

Они очутились в соседней квартире. Здесь все спали. Так же, через стены, они последовали дальше. В одной из квартир горела настольная лампа. За столом сидел мужчина и что-то писал. Стас испугался, что он, увидев их, закричит, подумает, что воры.

Однако мужчина не обратил на них внимания. И только кошка, лежавшая у его ног, выгнула спину и зашипела.

– У-у, зараза, чует нас, – зашептал домовой.

– А мы что, невидимы? – изумился Стас.

– Само собой. Давай шагай дальше.

Некоторое время они плутали по квартирным лабиринтам.

– Влево. Вправо, – бурчал под ухом Мирон.

Наконец домовой скомандовал: «Стой!» – и Стас остановился.

– Ну вот и пришли, – удовлетворенно проговорил Мирон, – это мои хоромы, располагайся…

Стас стал озираться по сторонам: куда же это он попал?

Странное было место. Вот уж никак нельзя было подумать, что в доме есть нечто подобное. А вот ведь есть.

Это было глухое, довольно большое помещение. Без окон, да и двери не наблюдалось. Во всяком случае, не было ее на виду. Однако логово домового было полно самых разных, по большей части странных вещей. При свете свечей трудно было разглядеть все до мелочи. Первое, что бросилось в глаза Стасу, были самовары. Их тут имелось не меньше десятка. Пламя свечей поблескивало на их тусклых боках, и самовары казались тоже какими-то древними, неведомыми существами, вроде самого домового.

– Зачем тебе столько самоваров? – с удивлением спросил Стас Мирона.

– В хозяйстве все сгодится, – буркнул тот. – Людям-то они без надобности; валялись, ну я и подобрал.

Чего тут только не было: прялки, предметы конской упряжи, тележные колеса, допотопные кресла, обивка на которых висела клочьями. Где он все это подобрал и как притащил сюда, оставалось загадкой.

– В хозяйстве все сгодится, – повторил домовой.

Он достал древнюю шкатулку и, отгородившись от Стаса, стал копаться в ней, при этом слышался легкий звон, точно перебирали деньги.

– На-ка вот тебе, – Мирон что-то протянул мальчику.

На ладонь Стаса лег увесистый кругляш. Мальчик поднес его к самым глазам. Вроде старинная монета?