Догоняющий радугу - Алекс Ведов

Периодически я сверял наше продвижение с рисунком Виталия. Каких-либо населенных пунктов нам по пути не встретилось, но все указывало на то, что мы идем в верном направлении. Наконец, на горизонте что-то заблестело под лучами уже клонившегося солнца. Приблизившись, мы разглядели, что это водоем, а подойдя еще ближе, различили спокойную гладь озера, на берегу которого высилось несколько чумов, подобных жилищу Етэнгэя. Рядом с ними сновали человеческие фигурки, а кое-где взвивались вверх струйки дыма.

Когда мы подошли совсем близко, моим глазам предстало зрелище, подобное которому видеть до сих пор не доводилось. Казалось, что цивилизация еще не дошла до этого места. Но и здесь жили люди.

Посреди нескольких чумов, гордо возвышаясь над ними, стояло единственное строение, похожее на избу, сложенное из грубо обтесанных бревен и покрытое соломенной крышей. По размеру оно было заметно больше остальных лачуг. Я разглядел там даже окна со стеклами. «Наверное, это самое главное, административное здание», — сказал я Айын. В ответ она лишь улыбнулась. Неподалеку был сложенный из жердей загон, в котором бродили олени — их было около тридцати. Мой взгляд невольно задержался на них — в таком количестве я их еще не видел. На берегу озера сиротливо ютились несколько деревянных лодок. Недалеко от «главного здания» на земле горел костер, и над ним висел огромный закопченный котел. Там что-то булькало. Рядом сидела женщина средних лет и палкой помешивала варево в котле. Еще поодаль несколько женщин и мужчин помоложе проделывали что-то с оленьими шкурами, растянув их на шестах, торчащих из земли. Между жилищами на земле без особого порядка валялись бревна, нарты, лодки, то ли пришедшие в негодность, то ли недостроенные, и еще какие-то многочисленные неизвестные мне приспособления ненецкого быта. Посреди всего этого с криками бегали друг за другом чумазые ребятишки разных возрастов — лет от трех до десяти; некоторые, поменьше, возились прямо на земле и играли самодельными игрушками. Откуда-то вдруг выскочили собаки — пушистые серые лайки и не столь породистые, похоже, дворняги. Они первые завидели нас и принялись громко и дружно лаять.

Местные тоже заметили наше появление. И дети, и взрослые оставили свои занятия и с настороженным любопытством устремили свой взгляд на нас. Кое-кто вышел из жилищ. Наш визит здесь явно воспринимался из ряда вон выходящим событием; очевидно, мы с Айын неожиданно нарушили размеренный ход жизни здешних обитателей. К тому же одеты мы были совсем по-другому. Я еще раз подумал, что, не будь со мной Айын, я чувствовал бы себя сейчас совсем неуютно — она-то хотя бы одной с ними или близкой национальности, а я — совершенный чужак, настоящий пришелец с другой планеты.

Мы остановились посреди стойбища, оглядываясь по сторонам. Видя мое замешательство, Айын толкнула меня в бок и сказала:

— Алекс, я сама буду с ними разговаривать. Ты просто будь рядом и не вмешивайся. Хорошо? Все будет нормально!

Я согласно кивнул. Общаться с людьми, образ жизни которых мало чем отличался от первобытно-общинного, да еще и вряд ли знавшими русский язык, мне представлялось весьма затруднительным.

Айын выступила вперед и громко произнесла несколько фраз на языке, которого я не знал. Я только расслышал, что она упоминает имя своего деда, Виталия и той колдуньи, к которой мы пришли. Среди людей, столпившихся напротив нас, возникло некоторое оживление. Несколько жителей тут же бросились в бревенчатое здание, которое я назвал административным. Через пару минут из него вышла и направилась к нам старая женщина в странной длинной одежде, сшитой из красивых серебристо-седых шкур, скорее всего, песцов. Поверх одежды болтались то ли бусы, то ли ожерелья, сделанные из кусочков самых разных материалов — продырявленных монет, камней, кружков из дерева, кусочков кости или моржового клыка. На голове у нее красовался высокий головной убор из таких же серебристых шкур. Все присутствующие расступились перед ней, а собаки, все еще продолжавшие лаять, вдруг разом замолчали. Она держалась очень уверенно и даже властно, а ее взгляд был прямым и пронзительным. Я догадался, что это и есть Сохор.

Она не спеша приблизилась, сопровождаемая сзади на почтительном расстоянии несколькими соплеменниками, и остановилась напротив, разглядывая нас. Ее лицо, почти коричневого цвета — то ли от загара, то ли от возраста, — обветренное и изборожденное морщинами, как печеное яблоко, выдавало почтенный возраст. Но волосы, длинными прядями свисавшие из-под ее странной шапки, были угольно-черными, почти без седины. Глаза Сохор, почти такого же цвета, узкие и миндалевидные, блестели очень живо, совсем не по-старушечьи.

Быстро ощупав меня взглядом, отчего у меня возникло знакомое неуютное чувство, будто меня, как рентгеном, просвечивают насквозь, Сохор перевела взгляд на Айын. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Но Айын не отводила взгляда. Мне казалось, что старуха испытывает Айын на прочность, и между ними происходит что-то вроде невидимой безмолвной борьбы. Я почти физически ощущал, как в пространстве, разделяющем нас и Сохор, пульсирует какое-то напряжение, подобное мощному электромагнитному полю. Это продолжалось несколько секунд. Наконец Сохор первой отвела взгляд. Она подняла глаза к небу, глубоко вздохнула и снова посмотрела на нас. Напряжение, которое излучала вся ее фигура, растаяло в воздухе. Похоже, она убедилась в том, что молодая землячка, вторгшаяся в ее вотчину, нисколько не уступает ей в шаманской силе, но пришла с добром.

Айын заговорила снова. Я опять расслышал знакомые имена. Лицо Сохор, казавшееся поначалу каменным и суровым, смягчилось и даже как-то посветлело. Когда прозвучало имя «Етэнгэй», она даже заулыбалась и, сделав два шага вперед, обняла Айын. То ли она только что познакомилась с внучкой Етэнгэя, то ли узнала ее после долгих лет разлуки. Потом Сохор что-то спросила, кивнув в мою сторону. Я понял, что она спрашивает обо мне. Айын ответила несколькими быстрыми фразами, и старая женщина, бросив на меня еще один оценивающий взгляд, улыбнулась снова. Я, чтобы не стоять как столб, тоже улыбнулся и протянул ей гостинец от Етэнгэя. Айын стала говорить опять. Сохор закивала головой, принимая подарок. Похоже, нам удалось ее задобрить. Она произнесла несколько фраз, показывая рукой на север. Потом, обернувшись к стоявшим сзади мужчинам и женщинам, что-то громко сказала им повелительным тоном.

Айын повернулась ко мне и сказала:

— Все в порядке! Тетрадь Виталия находится в древнем шаманском захоронении. Это километров десять к северу. Сейчас нас накормят, мы отдохнем и пойдем туда.

Я с некоторой досадой отметил про себя, что поиск еще не закончен, и неизвестно, закончится ли успешно. Но одно то, что мы смогли завоевать расположение этой женщины, не могло не радовать. А поесть и восстановить силы после долгого пути было совсем не лишним.

Скоро мы уже сидели на нартах возле костра, наслаждаясь сваренной на свежем воздухе ухой и жареной олениной. Поначалу меня смущали детишки, которые столпились рядом, галдели и пялились на меня, — наверное, мой вид им был в диковинку. Но голод и усталость от перехода через тундру были сильнее, так что я скоро перестал обращать внимание, уплетая еду за обе щеки. Сохор сидела рядом, курила длинную трубку и о чем-то переговаривалась с Айын.