Абсолютный враг - Андрей Ливадный

Два истребителя Роя внезапно появились на встречных курсах, они неслись в лобовую атаку, обгоняя выпущенные ими же плазменные сгустки, лишь лазерные лучи били точно в цель, жаля броню «Стилетто». Сближение происходило настолько стремительно, что Инга не успела даже испугаться – она машинально отработала по целям из курсовых орудий и лишь в следующую секунду, пролетая сквозь сдвоенное облако взрывов, наполненное мелкими обломками, она ощутила ледяной озноб.

– Продолжай атаку! Я прикрываю! – Голос Саши Иноземцева ворвался в рассудок, фраза промелькнула на фоне докладов, идущих от аварийных подсистем: часть брони, размягченной лазерными попаданиями в буквальном смысле срезало при прохождении сквозь облака мелких осколков, оставшихся на месте уничтоженных механоформ, разом отказали все датчики носовой полусферы, два из четырех курсовых орудий выдали сигналы неисправности, но она справилась с мгновенными шоковыми ощущениями, разворачивая «Стилетто» на новую группу целей.

Сейчас главное – не дать репликаторам завершить начатое…

Продержаться до момента выхода «Воргейза» и «Ворона» из границ туманности.

Что-то случилось с сознанием в момент стремительной лобовой атаки. Инга как будто провалилась в иное измерение. Ощущение, сравнимое с внезапной контузией, было трудно обосновать, да она и не пыталась сейчас понять суть неожиданного явления. Машинально управляя «Стилетто», она вывела машину на атаку целей и вдруг, когда моральное напряжение вновь достигло пиковых величин, разум опять начал проваливаться в бездну…

Гиперсфера…

На краткий миг она отчетливо увидела сложную ткань энергетических линий аномалии, и вдруг ее рассудок скользнул в сеть, образованную линиями напряженности, – наваждение или погружение длилось едва ли секунду, но и этого оказалось достаточно, чтобы поймать слабый сигнал, похожий на смутный образ – ей показалось, что она ощутила нематериальное присутствие Вадима Рощина!..

Моральный удар оказался настолько силен, что Инга едва справилась с управлением.

Линии гиперсферы, словно отпечатались в рассудке. Пылающие нити курсов, ведущие к нескольким удаленным на десятки световых лет звездным системам, выжгло в сознании, казалось, закрой глаза – и на фоне опущенных век увидишь только их…

Вадим…

Она даже не задумалась над тем, что ее рассудок выдает желаемое за действительное, нет, Инга безоговорочно поверила внезапному наваждению, словно это был долгий, осознанный, целенаправленный поиск, пусть не увенчавшийся абсолютным успехом, но подаривший несколько опорных точек…

Вернувшись в реальность, она уже с трудом воспринимала события. Все, что минуту назад казалось главным, обязательным, внезапно поблекло. Пылающие в рассудке курсовые нити манили, они как будто искушали ее, а внутренний голос нашептывал – ты уже сделала здесь все, что могла…

Нет.

Она встряхнула головой, отгоняя наваждение.

За несколько секунд, проведенных в иной реальности, ситуация радикально не изменилась.

Два звена «Стилетто», уничтожив пять репликаторов, перестраивались для новой атаки. Со стороны ожидающих стыковки модулей противника по ним били лазерные батареи систем противокосмической обороны. Группы кристаллов, собранные управляющими подсистемами, выбрасывало на перехват штурмовиков, но те маневрировали, на миг заслонялись активными щитами, оставляя в космосе бледные пятна медленно затухающих гравитационных искривлений, и вновь с упорством обреченных бросались в атаку.

На краю клубящихся газопылевых облаков появилась сигнатура «Ворона».

Фрегат двигался с постоянным ускорением, его орудийно-ракетные комплексы работали без остановки, и Инга, едва вырвавшись из плена болезненных, не до конца осознанных ощущений, вдруг почувствовала, что в битве вновь наступает перелом – ни один из полутора десятков репликаторов так и не сумел завершить начатое, прикрывавшие их модули разлетались обломками, а из глубин туманности медленно, но неумолимо выдавливало контур «Воргейза».

Если сейчас начнется новая волна атаки – уже не выдержим, – промелькнула в сознании отрешенная мысль, но Инга ошиблась в предчувствии: уцелевшие репликаторы противника внезапно прекратили воссоздание моделей и один за другим начали процедуру экстренного гиперпространственного перехода, пытаясь скрыться в аномалии космоса.

Что произошло?

Почему они вдруг начали отступать?

Инга, предприняв болезненное мысленное усилие, отсканировала окружающее пространство и вдруг поняла: за короткий промежуток времени, что ее рассудок пребывал на грани двух реальностей, в метрику трехмерного космоса вышли десятки кораблей Объединенного Флота Содружества.

Я свободна… – преодолевая безразличие навалившейся вдруг усталости, она вновь и вновь, словно в полусне, невольно возвращалась к отслеженным гиперсферным курсам, на фоне которых бледным призраком из абсолютного мрака проступал образ Вадима. – Я сделала все, что в человеческих силах…

Ее «Стилетто» еще несколько секунд двигался прежним курсом, а затем, подчиняясь мысленной команде мнемоника, задействовал секции гипердрайва, ускользая в бездну Великого Ничто, туда, где трепетным светом надежды пульсировали тонкие нити призрачных курсов.

Неизвестная точка пространства…

Утром, когда Вадим проснулся, погода резко изменилась, над Ржавой Равниной валил снег.

Сквозь трещину в выступающем из недр холма фрагменте корпуса древнего механизма, где накануне он нашел убежище, струился серый свет.

Рощин лежал в неудобной позе, но шевелиться не хотелось, он смотрел сквозь неширокий разлом брони на голые ветви какого-то дерева и крупные хлопья снега, медленно падающие на землю. Белое пушистое кружево успокаивало, баюкало сознание, приковывало взгляд, нашептывая о некой неизбежности, фатальности всего сущего.

Он побывал на многих планетах, видел сотни разных биосфер, и везде, куда бы ни приводила галакткапитана судьба, в какой-то момент он вдруг убеждался: всё суета. Техногенная среда, созданная великими цивилизациями, может разрушиться, погибнуть, оплыть ржавыми холмами, а природа устоит, залечит нанесенные ей раны, и продолжит свой вечный промысел, невзирая на суетливую возню существ, пытающихся повелевать ею.

Он чувствовал себя одиноко и спокойно. Медленный танец снежинок завораживал, тепло, исходящее от ткани защитного костюма, приятно согревало тело…

Прошло немало времени, прежде чем сонный покой, воцарившийся над равниной, сломался звуками: где-то рядом, неподалеку от треснувшего корпуса древней машины послышались тяжелые шаги, хлопая крыльями тревожно взлетела стайка птиц, послышались приближающиеся, сначала невнятные, а затем все более отчетливые голоса.

Говорили на древнем интеранглийском, причем звук был грубым, чуть дребезжащим.

– Краб, я тебе говорю, он где-то тут.