Бегущая во сне - Марина Орехова

— Это что же получается?? Она украла мое тело? Живет вместо меня? Но как? Как она вселилась в него?

— Силой намерения. Теоретически она могла узнать тебя ближе, представить твой образ и воспользоваться отсутствием твоего сознания, пока ты в тюрьме. По сути она проснулась в твоем теле вместо тебя.

— Вот зараза!! Гадина проклятая!!! Что же мне делать, Лео? Как же я теперь… выберусь отсюда?

— Мне жаль, крошка… Теперь будем вдвоем тут… Скрашивать друг другу одиночество… Не плачь, может, Алис простит нас и выпустит отсюда через пару… сотен лет…

Таша не слушала жалкие утешения мужчины и просто металась по камере, не находя себе места. Ее панику на грани истерики прервал шум и послышавшиеся в конце коридора шаги. Таша замерла на месте и стала вглядываться в темноту. Лео тоже насторожился. Послышались голоса и топот отряда охраны…

Инесса открыла глаза, пробудившись ото сна, и первое, что она почувствовала — была не радость, а чувство безысходности, смешанное с гневом и обидой на целый мир. Впервые она не радовалась своему пробуждению в новом теле. А что радоваться? Все пошло не так, как она хотела.

Сбежать с кучей денег не получилось. Даже план «Б» — просто сбежать и самостоятельно зарабатывать себе на новую красивую жизнь — провалился. Инвалидное кресло стало для нее заменителем браслета повиновения.

Глаза сами по себе закрылись. Вставать не было смысла. Сознание погрузилось в сон. Обычный сон. Они так давно ей не снились, ведь в Феерии когда спишь, то не видишь сны. А теперь они вернулись к ней. Снилась просто какая-то белиберда, осколки прожитого дня, крутящиеся колеса коляски на фоне серого асфальта, светлые и немного наивные глаза Евсея, а еще розы, быстро увядающие от запаха хлора на холодном кафеле…

— Таша, просыпайся! Уже полдень!

Нехотя ворочаясь в постели, девушка зарылась в покрывало, спрятав глаза от ярко бьющего света. Вера раскрыла шторы и принялась делать влажную уборку.

— Милая, что с тобой? Я уже привыкла, что ты встаешь пораньше…

— Мам, отстань, а? Не хочу вставать!

Вера сморщила лоб и замерла с тряпкой в руках. Чувство дежавю накатило вспышкой дурных воспоминаний.

«Неужели она откатывается назад? Снова депрессия? Все ведь начало налаживаться… Не понимаю», — подумала женщина, покачав головой.

— Задерни шторы, черт возьми! Я сегодня никуда не иду!

— То есть как это? У тебя массаж на два. И к психотерапевту сегодня запись… Ты должна!

— Ничего я никому не должна! — глухо пробурчала раздраженная Инесса, уткнувшись лицом в подушку.

Вера присела на краешек кровати и погладила дочь по спине.

— Таша, мне показалось, что тебе лучше… Что у тебя случилось? Умоляю, скажи мне! Все дело в молодом человеке, о котором ты мне не хочешь говорить?

Инесса раздраженно отдернула покрывало и злобно посмотрела на Веру.

«Она же не отстанет!»

— Да! Все дело в парне! Он оказался уродом. Бла-бла-бла… Ты была права! Довольна? — выпалила Инесса в надежде, что Вера даст ей возможность побыть наедине со своим «разбитым сердцем».

— Я же ничего такого не говорила! Ну почему ты опять заводишься? Я просто хочу помочь…

— Помочь мне прожить мою жизнь за меня? Я не против! Но только местами не поменяешься.

— Ты винишь меня в чем-то? Я не виновата, что ты не ходишь! Я же все делаю, чтобы ты поправилась! Но вот именно! Я не могу все делать за тебя!

— О боже… Ты не дашь мне поспать, да?? — перешла на крик разгневанная Инесса. Ей хотелось пнуть Веру, но ноги не подчинялись ей. Ей хотелось сбежать из дома, но она не могла и этого.

— Так, все. Хватит! Быстро оторвала свою задницу от кровати! Мы едем к Синичкиной! Прямо сейчас! — Вера с остервенением вырвала покрывало из рук удивленной дочери, не ожидавшей такого напора. Покрывало комком полетело на пол. Женщина, как безумная, стала стаскивать дочь за ноги с кровати и кричать на всю квартиру в приступе ярости. — Я устала искать к тебе подход. Меня достало твое нытье и апатия! Я тоже хочу, чтобы ты стала самостоятельной и наконец-то повзрослела! Можешь меня ненавидеть, можешь меня не навещать, не звонить! Но умоляю! Начни ходить…

Инесса пыталась уцепиться за простыню, но не справилась с напором взбешенной матери и съехала на пол, больно ударившись бедром. Вера, добившись своего, устало уселась рядом. Она посмотрела на дочь, лежащую на полу с недоумением в глазах и потирающую бедро, закрыла лицо руками и начала всхлипывать. Инесса кое-как поднялась, извиваясь, как гусеница, оперлась о кровать спиной и поправила на себе перекрутившуюся пижаму.

«Ну и ну… Довела Ташка мать. Уж кому-кому, а бедняжке точно нужен психотерапевт…»

— Мам… — осторожно обратилась она к Вере, рыдающей на полу. — Мам, послушай… Во сколько там запись к психотерапевту?

Вера оторвала ладони от лица и прекратила всхлипывать. В ее глазах загорелась надежда. Виноватый тон дочери заставил ее успокоиться и вытереть слезы.

— Знаешь, я позвоню ей прямо сейчас. Может, она сможет принять тебя пораньше?

— Только не меня, а нас, — строго поправила ее Инесса. — Я хочу, чтобы ты тоже пошла.

Вера даже рот открыла от такого предложения. Но не посмела отказываться. Она была согласна на все, лишь бы дочери стало лучше. Лишь бы Таша делала хоть что-то!

Она утвердительно кивнула, быстро взяла себя в руки, вытерла потеки туши на щеках и встала. Затем помогла дочери сесть на компьютерный стул и побежала звонить Синичкиной.

Юлия Сергеевна, конечно же, не смогла отказать Вере Малининой и перекроила собственное расписание, перенеся пару клиентов на другое время. Все-таки двойной тариф за оказываемые услуги творит чудеса…

Через час наспех одетая в какое-то платье и не накрашенная Таша (точнее, Инесса, которой уже было все равно, как выглядит ее тело) и Вера, как обычно — при полном параде в стильном брючном костюме и в полном «боевым раскрасе», — сидели перед госпожой Синичкиной. Инесса поспешила усесться в большое кожаное кресло напротив стола психотерапевта. А Вера сиротливо сидела на краю кушетки.

— Можете прилечь, — холодным стальным голосом предложила Юлия Сергеевна Вере. Но та отказалась.

«Хм… ага, щас прям! Прилечь! И помять свой дорогущий брендовый костюм? Ну вы, мадам психотерапевт, даете!» — подумала про себя Инесса, предположив, что двигало претенциозной Верой, и еле сдержала смешок.

— Таша, почему вы настояли, чтобы мать присутствовала на сеансе?

Доктор поправила очки и приготовилась делать записи в свой кожаный блокнот.

— Разве это не очевидно? Она в депрессии и нуждается в психологической помощи, — снисходительно ответила Инесса, слегка втянув щеки. Вера округлила глаза от удивления и смотрела поочередно то на дочь, то на Синичкину, которая тоже озадачено приподняла бровь.