Убийца ее мужа - Валерий Ефремов

– Хорошо, что ты предлагаешь?

– Немедленно берем журналюгу за жабры! – потирая руки так, будто заранее предвкушая предстоящую экзекуцию, предложил старший лейтенант.

– А что мы ему предъявим? Анонимку без фактов? В этом тексте ведь одни предположения! Автор сам ни хрена толком не знает!

– Доверься мне, Димыч! – молитвенно сложил руки опер. – Косвенных улик предостаточно, и главное, что они именно меня, меня лично убеждают. Я из этого газетчика признание выбью с позиции правого дела. Если бы я не был уверен в его вине, у меня бы ничего и не вышло. Теперь – выйдет!

Ладно, – решился наконец Бороздин. Он понимал, что поддается распространенному среди ментов соблазну: потряси как следует подозреваемого, и дело в шляпе. Но возможность покончить с этим проклятым делом раз и навсегда за какие-нибудь пару часов была слишком заманчива. – Но нашим буграм – ни слова. Даже Леве Зайцеву.

– Заметано! – обрадовался Сергей.

До конца дня Колодков, чертыхаясь, пытался связаться с Шуйским, но в редакции журналиста не было, а его мобильник не отвечал.

Бороздин же, полагая, что газетчик может или не разговориться, или как-нибудь вывернуться, с помощью компьютера и телефонного аппарата собирал всю возможную информацию, помогавшую воссоздать картину смерти четырех упомянутых анонимом человек. Тем, кому дорогу в лучший из миров указал, если верить электронному посланию, не кто иной, как криминальный репортер Станислав Шуйский.

Мотивировка всех этих возможных преступлений выглядела достаточно убедительной.

Еще живой Фролов лишил заказа на многие миллионы долларов главу строительного холдинга Виктора Карманова.

Полутеневой коммерсант Борис Клинский, при своем земном существовании, перекрыл кислород на столичном нелегальном рынке золота Петру Малахову.

Две другие, несколько ранее совершенные – возможно! – ликвидации были связаны с борьбой за контроль над московскими бензоколонками и централизованными закупками продовольствия для столицы.

Трое из четырех умерли после внезапных сердечных приступов, один погиб в результате авто мобильной катастрофы.

Получалось так, что упомянутая анонимом «эфэсбэшная таблетка» применялась не всегда. Впрочем, автор письма предполагал, что Шуйский со своим киллером или даже целой бандой наемных убийц располагает многообразным арсеналом смертельных трюков и средств, имитирующих летальный исход без видимого криминала.

От дальнейших размышлений на эту тему капитана отвлек возмущенный возглас Колодкова. Дмитрий вопросительно посмотрел на напарника.

– Не хочет встречаться, гаденыш! – Колодков раздраженно покрутил телефонной трубкой в воздухе. – Дела у него, видите ли. А я ведь сказал, что у меня есть сенсационные новости, которые по телефону не сообщишь.

Бороздин, конечно, догадался, что речь идет о Станиславе Шумском.

– Он что, вообще отказывается от встречи" Или предлагает состыковаться как-нибудь попозже?

– Позвони, талдычит, завтра: там, мол, видно будет. – Колодков возмущенно сплюнул на пол, но, наткнувшись на негодующий взгляд капитана, затер плевок ногой. – Почуял, видно, что-то господин журналист. Раньше, бывало, только свистни… Как бы он вообще не залег на дно, – угрюмо добавил старший лейтенант и потянулся за сигаретой.

Бороздина, однако, это сообщение не слишком расстроило: несмотря на то что он согласился вместе с Колодковым «колоть» Шумского, данное мероприятие было капитану как-то не по душе. Неудачный исход телефонных переговоров старшего лейтенанта с журналистом Дмитрий встретил даже с чувством облегчения.

– Ну что ж поделаешь, – пожал он плечами, – пока будем, как говорится, работать с документами.

– Нельзя его выпускать из рук, капитан! – тут же вскинулся Колодков. – Давай нанесем ему визит прямо по месту жительства.

– Если он по какой-либо причине не хочет с тобой встречаться, то просто не откроет квартирную дверь. Может, оставим газетчика все-таки в покое, пока не накопаем против него что-нибудь реальное?

– Капитан! – взмолился Сергей. – Но мы же договорились! Чего ж ты менжуешься?

– Ладно, ты меня достал. Но что ты конкретно предлагаешь? Если он действительно не откроет?

Колодков сразу повеселел.

– А мы ему звонить больше не будем. Подождем его в подъезде и возьмем тепленьким, прямо у квартирных дверей. Положись на меня, капитан. Я заделаю этого пацана по всей форме! – Он посмотрел на часы. – Через полчасика и двинем. В самый раз будет.

Они остановились возле высокого и длинного здания на Мичуринском проспекте, где проживал журналист Шумский. Машину поставили во дворе соседнего дома, опасаясь, что газетчик может знать номера бороздинской «Самары».

Оказалось, что в нужный им подъезд так просто не войти – тот был снабжен домофоном.

– Оно и к лучшему, – прокомментировал Колодков. – Сейчас мы выясним: не добрался ли, случаем, клиент до дома, что было бы не совсем хорошо с его стороны.

Однако после набора номера квартиры никто не ответил, и операм оставалось только дождаться, когда кто-нибудь войдет в подъезд или выйдет из него.

– Давай на пиво, капитан: если дверь откроют изнутри – выиграл я, если снаружи – ты, – предложил очередное пари Колодков, и Дмитрий, как обычно, кивнул. – Хорошо бы открылась дверь подъезда, и из него появилась неземной красоты женщина. Тогда бы я одержал и материальную и моральную победу, – размечтался Сергей.

Бороздин же думал совсем о другом. Он только по дороге сюда, сидя за рулем, вдруг осознал то, на что ранее, в процессе своих сегодняшних компыотерно-телефонных изысканий, не обратил внимания, а именно: все предполагаемые жертвы Шумского, о которых упоминалось в анонимном послании, умерли в «Склифе».

Что бы сей факт мог означать? Простая ли это случайность или нечто такое, за что можно зацепиться в их неофициальном дознании? И ему тут же припомнилась фраза Крутилина, сказанная им на сегодняшнем секретном совещании об Олеге Фролове: «Но убили-то его не в «Склифе». А может быть, как раз там?!

Капитану уже было показалось, что он близок к истине; киллер Шумского – врач в Институте имени Склифосовского! Но Дмитрий быстро понял, что погорячился: ведь сначала будущих покойников кто-то в этот «Склиф» отправил и уже наверняка в безнадежном состоянии…

– А победа-то, однако, Пиррова, – услышал он негромкую реплику напарника и из своего внутреннего мира перебрался в окружающий.

Из подъезда вышел непотребного вида бомж. Под обоими глазами у него виднелись следы побоев, а лицо было покрыто коростой. В руке он держал сумку с пустыми бутылками, которые, видимо, в этом подъезде и собирал.

– Держи, – капитан достал из бумажника две десятки и протянул их Колодкову. – Твоя взяла.