Шанс для дознавателя - Варвара Ветрова

— Тем более, уже столько эпизодов… — добавляет инквизитор.

Столбики заканчиваются, сменяясь живой изгородью. Заснеженные кусты Хилла не привлекают и мы возвращаемся на расчищенную дорожку.

— Мисс Локуэл, у меня к вам вопрос, — внезапно оживает инквизитор и я вопросительно смотрю на мужчину, замечая интерес за толстыми линзами очков, — но, если вы связаны контрактом, можете не отвечать.

— Слушаю вас.

— Говорят, этот фанатик связан с взрывом лаборатории в столице семь лет назад. Это так?

Грудь резко дергает болью и я останавливаюсь. Что? Лаборатории?!

Инквизитор, наверное, понимает, что спросил что-тоне то — он тоже останавливается и, понизив голос, добавляет извиняющимся тоном:

— Мисс Локуэл, если у вас ограничение на эту тему…

— Да. Ограничение. — Я цепляюсь за эту фразу как утопающий — за соломинку, — простите, мистер Хилл, я действительно не вправе обсуждать данный вопрос.

— Понимаю, — кивает мужчина, — приношу свои извинения за излишнее любопытство.

Больше мы не разговариваем — доходим до центрального выхода и лишь затем мой визави оживает:

— Сообщите мистеру Максвеллу, что расчеты будут готовы сегодня вечером. Я сразу же передам их в лаержское управление. Там они будут к утру.

— Хорошо. Спасибо, — киваю.

Прощание выходит скомканным — я вежливо улыбаюсь в ответ на расшаркивания Хилла, пряча в карманах дрожащие руки. Вопрос инквизитора — невероятный, жуткий — не идет у меня из головы.

Мы выезжаем из Нойремштира в тот же час — здраво рассудив, что c Хилла станется известить лаержское управление о моем приезде, я приказываю трогаться сразу. Возница, судя по всему, со мной солидарен — лишь уточняет, открывая дверцу:

— Куда теперь?

— В Лойс.

Когда стены Нойремштира остаются позади, я позволяю себе расслабиться. До Лойса почти четыре часа езды — и мне немного жаль извозчика. Правда, жалость немного притупляется, стоит мне только вспомнить о сумме, которую он поимеет с меня сегодня. Да, самостоятельное раследование влетит мне в копеечку.

Подождав, пока воздух в экипаже нагреется, я снимаю верхнюю одежду и утыкаюсь в планшет. В животе тут же протяжно урчит, но чувство голода — ощущение привычное, а мне бы сегодня уже понять, что происходит.

Память услужливо подсовывает мне моменты нашего с Максвеллом знакомства. А ведь он лгал мне с самого начала — как минимум с тем, что разыскная служба кардинала пытается найти пропавших инквизиторов. Лгал о времени знакомства с Вальтцем — ведь, по словам последнего, они знакомы больше десяти лет. Лгал он…

Да какая, собственно, мне разница? Это его личное дело. Особенно учитывая то, что сейчас между нами ничего нет.

При мысли об этом мне становится нестерпимо горько и, чтобы унять тянущую боль в груди, я закрываю глаза и глубоко вдыхаю. Тщетно — инквизитор стоит передо мной, как живой. Зеленые глаза иронично глядят на меня, будто видя насквозь и против своей воли я чувствую, как закипаю.

Я не буду лезть в его дело. Мне лишь только восстановить справедливость и свое доброе имя. И дела себе верну — правда, для этого мне придется прыгнуть выше головы. Но ничего, не привыкать. А Максвелл… пусть сам решает возникшие у него проблемы — для этого же и приехал.

На постоялом дворе мы оказываемся уже в сумерках. Останавливаться мне не хочется — но я все-таки делаю над собой усилие и веду извозчика в небольшой придорожный трактир. На самом деле, мне жалко мужика, изо всех сил делающего вид, что все в порядке, поэтому я заказываю чай, пирожки с картошкой и, держа в руках кружку, приваливаюсь к стене, наблюдая, как пустеет его тарелка.

— Вы-то будете есть? — удивляется возница, но я лишь качаю головой. От долгой дороги мне нехорошо: ноги будто ватные, а глаза закрываются сами собой.

— Я только чай, — улыбаюсь.

На самом деле, будь моя воля, я бы с удовольствием скоротала вечер за книгой, но резко набравшие ход события не позволят мне расслабиться. В обстоятельствах, подобным моим, нужно действовать быстро — или не действовать вообще. И я выбираю первый вариант.

— Ну смотрите, — по своему трактует мой ответ мужчина, — в Лойсе будем через два часа. Ещё в Лаерж въезжать…

— Давайте без этого, — спохватываюсь я, — объедем вдоль стены и свернем на северный тракт.

Мне действительно хочется обойтись без Лаержа — при мысли о том, что о моих передвижениях могу узнать мне становится не по себе.

— Так дольше! — тут же протестует возница.

— Охрана на въезде усилена, — упорствую я, — неизвестно, сколько времени потеряем.

Наверное, это убеждает извозчика. Побурчав ради приличия, он морщится и, заручившись моим молчаливым согласием, забирает с тарелки последний пирожок.

— Будь по вашему, мисс, — хмыкает, беря варежки и поднимаясь с места, — может, оно и к лучшему.

Часы показывают десять, когда мы наконец-то минуем указатель с названием города. Меня растрясло окончательно — и последние полчаса я еду с открытым окном, чувствуя, как морозный зимний воздух приводит меня в чувство. Да, подобные длительные переезды, особенно по сомнительным дорогам не для меня и сейчас мне хочется лишь одного — лечь и проспать хотя бы два часа.

Я прошу извозчика остановить за пару кварталов от дома. Осторожность и здесь не помешает — особенно если учесть, что я отсутствую в Лаерже с утра. Сомневаюсь, что мое исчезновение не осталось незамеченным.

А значит, осторожность не помешает.

Снег жалобно хрустит под ногами и, миновав поворот в переулок, я неожиданно для себя сворачиваю в следующий. Выйду к задней калитке, а там и до запасного выхода рукой подать. Мало ли что. Я прохожу небольшой плодовый сад, миную колодец и, откинув внутренний крючок, просачиваюсь на участок. Вымощенная камнем тропинка расчищена от снега и представляет собой сплошной каток. Но рисковать, оставляя следы, я не хочу, поэтому двигаюсь медленнее и ступеней, ведущих вниз, к запасному выходу, достигаю позже.

Заклинаний здесь больше — и зеленая сеть универсальной защиты, и заклинание-охранник с системой оповещения. Если бы у меня не было доступа, то я осталась бы прямо на верхней ступеньке — обездвиженной и лишенной даже малейшей возможности воспользоваться своим даром.

Но сейчас я сбегаю вниз и, коснувшись ладонью начищенной медной пластины замка нажимаю ручку и проскальзываю в темное нутро дома.

Кабинет затоплен слабым светом. Я сбрасываю шубу на стул и, развязывая на ходу платок, прохожу к окну. От голода резерв чувствуется ещё лучше — и эмоции, собранные в нем, тоже. Глядя на стопку бумаг на подоконнике, я начинаю думать о делах, спрятанных в сейфе. Интересно, вскрыли ли его? По идее, я должна была почувствовать, но за переживаниями последних суток вполне могла пропустить.