Фанера Милосская - Дарья Донцова

Тяжелый вздох вырвался из груди. В мешке,стопроцентно, находился труп Светы. Отчего я пришла к подобному выводу? Изчистой логики. В деле был замешан Олег – он заметал следы, пожертвовал дажесобственным лицом, разбил нос и губы. Думаю, на такой шаг он мог решиться лишьв крайнем случае. Скорее всего, убийство Светланы было незапланированным. Онаявилась в офис, чтобы с кем-то побеседовать или что-то взять, и погибла. Убийцав панике засунул тело в мешок, начал вытирать кровь. Хотя почему я постоянноговорю о преступнике в единственном числе? Их ведь было двое: Полина и Олег.

Попробую реконструировать события. Светланаидет по коридору, происходит нечто форсмажорное, ее убивают, запаковывают труп,моют пол… Но зачем зовут Сандру? Очевидно, Олег впал в истерику. Ну да,наверняка ведь нелегко зарезать собственную мать! От него не было толку, вотПолина и кликнула одноклассницу. Полина явно была не одна, она не водиламашину. Но кто-то же увез труп! После падения Сандры до убийцы дошло – кровьжертвы затекла на затирку, окрасила белые швы между плитками в бордовый цвет.Завтра уборщица заметит непорядок, попытается отмыть шов – Павел Львовичпедантично следит за чистотой – и догадается, что перед ней засохшая кровь… Ох,нехорошо получится! Вот и пришлось Олегу непривычно рано приезжать в офис ибиться лицом о железную пепельницу. Теперь кровавые следы никого не удивят, всяконтора судачила о том, как сын хозяина споткнулся о ту самую ступеньку. Думаю,большинство сотрудников позлорадствовало, услыхав об этом. Но никому не пришлов голову, что Олег заметает следы преступления. Так кого столь рьяно защищалнаш плейбой? Полину? Право, смешно! Он беспокоился о себе. А Поля ему помогала,за что получила хорошую мзду и смылась подальше.

Внезапно меня осенило. Перстень! Вот почемуОлег спер украшение, все сходится! Кольцо отдали Полине. Но почему мне не посебе? Отчего кажется, что во всем этом есть некая странность? Вновь ни к селуни к городу вспомнилась Маша из ларька с курами гриль.

Я резко свернула вправо. Асфальт закончился,впереди пролегала узкая колея, а в том месте, где шоссе превращалось вдеревенскую дорогу, стояла палатка с водочно-сигаретно-жвачным ассортиментом.

– Эй, есть там кто-нибудь? – заоралая, высовываясь из окна.

Из павильончика выглянул черноволосый мужчина.

– Не кричи, а? – укорил он. –Чего хочешь, покупай, пожалуйста.

– Где Голубкино?

– Тута, – продавец меланхоличнокивнул на проселок, – вперед езжай.

– Далеко?

– Совсем чуть, – заверил меняторговец, – километра три-четыре.

– Отлично! – воскликнула я.

– В Голубкино поедешь? – вдругпереспросил кавказец.

– Да.

– Слюшай, хочешь пить, наверное? –Торгаш решил слегка подзаработать.

– Да нет, – разрушила я егонадежды, – своя вода в машине имеется, всегда вожу бутылку.

– Мороженое съешь!

– Не хочется.

– Шаурму сделаю…

– Вот уж ее точно не надо!

– Бесплатно! Бери любое! Все твое! –замахал руками продавец.

– Я вполне способна заплатить. И по какойпричине вы вдруг решили меня угостить? – удивилась я. – Сегодня деньнеслыханной щедрости?

– В Голубкино хочешь?

– Ну да.

– На машине?

Странный разговор начал меня утомлять.

– Пешком далеко, сами сказали, три-четырекилометра.

– А может, все десять, – протянулпродавец, – никто расстояние не мерил. Подвези Мадину, а? Я тебя угощу, аты ее в Голубкино доставь. Сюда она на велосипеде приехала, да, видишь, бедаслучился…

Продолжая говорить, мужчина указал настаренький «Спутник», прислоненный к стене магазинчика, – переднее колесоимело форму «восьмерки».

– Народ злой, – сердился кавказец, –не хотят Мадину везти. Троих просил, только плевали. Я тебе большую шаурмусделаю, слово Ибрагима! Курицу положу, свежую!

– Мадина знает, где Голубкино? –перебила я болтливого Ибрагима.

– Мы там живем, – закивалпродавец. – Давно приехали, а все чужие. Плохие люди! Водку пьют, в долгпросят!

– Зови жену, – велела я.

Ибрагим издал гортанный клич, из павильонавынырнула молодая женщина с сильно выпирающим животом. Я приоткрылапассажирскую дверь.

– Садитесь.

– Подкинете? – по-детскиобрадовалась Мадина.

– Конечно, – кивнула я, –беременной тяжело одолеть четыре километра.

– Всех возьмете?

– С вами кто-то еще есть?

– Ребенок. Маленький.

– Не бежать же ему за машиной, –улыбнулась я.

– Зияд! – заорала Мадина.

Из павильончика выскочил малыш, одетый в джинсовыйкомбинезончик. Не дожидаясь приглашения, он ловко влез на переднее место,Мадина, охая, стала устраиваться сзади.

– Мама, а я? – запищал тоненькийголосок.

На крылечке около Ибрагима невесть откудаматериализовалась девочка лет семи-восьми.

– За машиной беги, – без намека наулыбку велела Мадина.

– На заднем сиденье полно места, –быстро сказала я, – малышка легко поместится.

– Скажи тете спасибо, – приказалаМадина дочери, – повезло тебе.

– Можно Зухру возьму? – пропищалакрошка.

– Не хочешь оставлять куклу? –спросила я. – И ее прихватим.

– Зухра моя сестрица, ей три года, –ответила малышка. – На руках посидит, ей тяжело идти.

– Сколько у вас там еще детей? – невыдержала я.

Мадина подняла глаза, потом стала загибатьпальцы на правой руке.

– Зияд, Зухра, Ахмед, Ибрагим…

– Это же муж, – перебила я.

– Нет, сын, его зовут как отца, –пояснила Мадина. – Забыла кого-то.

– Меня, – пискнула малышка.

– Ох, верно. Сухелья, Зияд, Зухра, Ахмед,Ибрагим… Кто еще?

– Махмуд, мамочка!

– Ага! Махмуд, Сухелья, Зияд…