Возлюбивший зло - Пирс Энтони

— Ты знала Ассаргадона? — спросил Пэрри.

— Конечно. В свое время он был весьма знаменит. Я… я уже объясняла тебе, мой господин.

Выходит, она была даже с этим давно забытым царем!.. На сей раз Пэрри слишком удивился, чтобы ревновать.

— Как ты думаешь, известна ли ему тайна, которая вам нужна? — спросил Хронос. — Неспроста же здесь эта приписка…

— Вполне возможно, — согласилась Лила. — Он не был ученым, но обладал невероятным тщеславием и хотел иметь лишь все самое лучшее. Поэтому он окружил себя известными учеными и могучими волшебниками. Уж если ему хотелось раскрыть важную тайну, у него были способы сделать это.

— Но если он умер так давно, что все его труды пропали и стерлись из памяти, мы вряд ли сможем о чем-то Ассаргадона спросить, — заметил Пэрри.

— Ну, это как раз не составит труда, — сияя, ответила Лила. — Ведь теперь он, конечно же, в Аду.

Пэрри и Хронос переглянулись. Значит, с Ассаргадоном можно связаться!

Внезапно Пэрри одолело нетерпение.

— Благодарю тебя, Хронос! Возможно, ты дал мне именно то, что я ищу!

— Очень надеюсь, дружище.

Хронос протянул руку, и Пэрри сердечно пожал ее, заранее зная, что еще навестит воплощение Времени, которое уже полюбил. Вероятно, их сблизило одиночество — ведь остальные инкарнации пренебрегали ими.

Покинув дворец, Пэрри и Лила увидели, как к нему приближаются другие Пэрри и Лила. Пэрри помахал своему двойнику рукой — тот смутился.

Лила знала, где искать Ассаргадона — в ужасном девятом круге, который предназначался для предателей.

— Он добился власти, умертвив своих родных, — пояснила дьяволица. — Незаконно захватив трон, предал своих благодетелей, друзей и, в конце концов, страну, использовав все ее богатства для своего возвеличивания. Впрочем, благодаря своей жестокости, из него получился отличный правитель. Из всех тех, что подверглись забвению, империя Ассаргадона была самой могущественной. Думаю, чрезмерной самонадеянностью он разозлил саму Судьбу, которая и устроила так, чтобы после смерти все его наследие пропало. Теперь, кроме адских мук, он страдает еще и от осознания своей ничтожности. Было бы чудно навестить его снова!

Пэрри понадеялся, что ее встреча с Ассаргадоном все-таки окажется не такой «чудной», как предыдущие. Прямолинейность Лилы порой действовала Пэрри на нервы.

Они спустились глубоко в Ад, где царил вечный холод. Лила принялась вглядываться в лица закованных подо льдом грешников.

— Привет, Брут, — весело прощебетала она.

— Ты знакома с Брутом — с римлянином? — с неудовольствием спросил Пэрри.

— Разумеется. И с Цезарем, которого он предал. Цезарь просто потрясающий человек; о таком, как он, мечтает каждая женщина и… каждый мужчина. Чтобы не наскучить ему, мне приходилось то и дело скакать из одной крайности в другую. Помню, однажды…

— Это к делу не относится, — резко оборвал ее Пэрри. Теперь он понимал, от кого дьяволица научилась столь изощренной технике. — Мы ищем не Цезаря.

— А вон Иуда, — заметила Лила. — Ученик Иисуса Христа, который…

— Как, и с ним тоже? — удивился Пэрри.

— Конечно. А ты думаешь, кто его совратил? Вельзевул остался очень доволен…

— Довольно! Просто отыщи Ассаргадона!

— Да вот он, — сказала Лила, останавливаясь над грешником, на лице которого застыло вечное презрение.

Пэрри вгляделся в него:

— Да он заморожен! Как я буду с ним разговаривать?

— Я могла бы растопить лед, — доверительно сообщила Лила. — Но тебе может не понравиться способ, которым мне придется для этого воспользоваться…

— Мне наплевать, каким способом ты воспользуешься! Сделай так, чтобы я смог с ним разговаривать.

— Помни, он самый высокомерный и гордый правитель во всей истории. Тебе придется обращаться с ним соответственно.

— Я буду ему петь, — отрезал Пэрри.

— Хорошо, — согласилась Лила.

Она пошла по льду, при этом ее одежда с каждым шагом преображалась. На дьяволице возникло богато украшенное платье со множеством нижних юбок и плотно облегающим кружевным корсетом. В ушах засверкали серьги, а на голове — тиара. Теперь Лила походила на настоящую принцессу.

Расставив ноги, она остановилась прямо над Ассаргадоном, который смотрел вверх. Пэрри стало ясно, почему Лила предупредила его о том, что ему может не понравиться ее способ. Ведь дьяволица специально расположилась так, чтобы древний царь видел под платьем ее наготу.

Затем она начала танцевать, не сходя при этом с места. Ее бедра раскачивались, грудь колыхалась, а длинные волосы обвивались вокруг тела. Пэрри пожалел, что нельзя тотчас же забраться с нею в гнездышко в стволе дерева…

У Ассаргадона был еще лучший обзор. Его глаза принялись вращаться, следя за движениями ног Лилы. Лед немного подтаял!

По мере того как дразнящий танец продолжался, таяние льда усиливалось. Вероятно, царю становилось все жарче — с него уже ручьем стекала вода. Примерно то же самое, но в меньшей степени творилось со всеми обитателями замерзшего озера. И не удивительно — всякий, кто хотя бы краем глаза наблюдал за танцующей Лилой, не мог остаться равнодушным.

Когда лед растопился совсем, дьяволице пришлось немного отступить в сторону. Однако она продолжала кружиться над погруженным в озеро царем, поднимая юбки, чтобы тот мог любоваться ее ножками.

Пэрри обнаружил, что сам стоит в луже. Лед таял и от его тепла!

Наконец над поверхностью воды показалась голова царя.

Лила остановилась — ее обернутая кружевами грудь высоко вздымалась и опускалась.

— О царь царей! — обратилась она к Ассаргадону. — Я привела к тебе гостя.

Царь ответил на незнакомом языке, однако Пэрри понял его. Ведь в Аду все языки, независимо от их происхождения, были общими.

— Сначала я желаю насладиться тобою, сладчайшая обольстительница моей юности, — ответил Ассаргадон, выбираясь из проруби.

— Твое слово, господин, — обратилась Лила к Пэрри, отступая. — Или ты предпочитаешь подождать?

Пэрри даже рассмеялся. Ведь если бы он решил «подождать», ему пришлось бы стать свидетелем весьма пикантной сцены. С другой стороны, наблюдать за тем, как Ассаргадон тешит свою похоть с дьяволицей, ему совсем не хотелось.

Собравшись с мыслями, Пэрри запел, намереваясь сыграть на тщеславии царя. Несмотря на всю страсть, которую разожгла в грешнике Лила, Пэрри надеялся, что надменность Ассаргадона окажется сильнее. На его языке импровизированные стихи обладали и строго заданным размером, и ритмом, которые терялись при переводе строк на родной язык Пэрри.