Когнитивная психология - Роберт Солсо

И в психологических и в нейробиологических теориях прожектора остались без ответа два вопроса. Во-первых, как выбирается специфический фокус? То есть почему прожектор освещает это содержание (или область коры), а не другое? И, во-вторых, что происходит с информацией, когда она попадает в фокус сознания? Что означает для содержания быть осознаваемым? Передается ли оно к «я-системе», как предполагает метафора администратора? Или она поступает в моторную систему, чтобы подготовить ее к произвольным действиям? Или она поступает на семантическую обработку, где происходит кодировка значения события? Вообразите реальный прожектор, светящий в полной темноте так, что можно видеть свет и его цель, но не людей, которые наводят свет на цель, или аудиторию, которая смотрит на нее. Что происходит в этом темном пространстве? Без ответа на этот вопрос метафора в значительной мере теряет смысл. Ответить на него пытается метафора театра.

Метафора театра сравнивает сознательный опыт с ярко освещенной сценой в затемненном зале. Что бы ни происходило на сцене, это видно всем зрителям, а также директору, драматургу, художнику по костюмам и рабочим сцены. Эта метафора подчеркивает функцию гласности в ряду множества специализированных систем, составляющих аудиторию. События на сцене доступны всей аудитории.

Картезианский театр сознания

Деннетт и Кинзберн (Dennett & Kinsbourne, 1992) критиковали частную версию этой метафоры, которую они называют картезианским театром, — «единственное место в мозге, где «все объединяется», очень похожее на крошечную, расположенную в центре шишковидную железу в декартовом описании мозга. Однако это в какой-то мере отвлекающий маневр. Никакая современная модель не предполагает, что содержание сознания можно обнаружить в единственной, крошечной точке — особой финишной черте для конкурирующего потенциального содержания. Есть много других способов примирить многочисленные источники информации, например координируя множество перцептивных карт в нервной системе. Таламус, возможно, занимает идеальное для этого положение.

Современной метафоре театра удалось избежать этих декартовых парадоксов. Согласно последним предположениям, сознание не отождествляется с каким-либо единственным местоположением. Скорее, содержание сознания распределено по всему мозгу (Newman & Baars, 1993).

Объединение метафор в одну последовательную теорию. Мы можем объединить все метафоры в одну интегрированную «суперметафору». Театр можно визуализировать, чтобы включить полезные аспекты метафор прожектора, новизны и администратора. Поскольку такая суперметафора становится гораздо богаче, она постепенно может приобрести характер подлинной теории. Приведенные ниже теоретические предложения могут рассматриваться как шаги в этом направлении.

Если бы сознание получило научное признание и были проведены хорошо организованные физиологические и психологические эксперименты, настало бы время для создания модели, суммирующей все данные о сознании. Ниже мы рассмотрим некоторые из таких моделей.

Мы ознакомимся с небольшой группой ранних теорий, созданных для объяснения различных аспектов сознательного опыта.

Возрастающее количество доказательств разобщенности нейропсихологической обработки и сознания, особенно касающихся имплицитной памяти и анозогнозии (неспособности осознать свои недостатки в когнитивной сфере), привело Шактера к созданию модели отдельных взаимодействий и сознательного опыта (Dissociable Interactions and Conscious Experience — DICE). «Основная идея модели DICE... состоит в том, что процессы, которые опосредствуют сознательную идентификацию и узнавание, то есть феноменальное осознание в различных областях, нужно строго отделять от модульных систем, работающих с лингвистической, перцептивной и другой информацией» (Schacter, 1990). На рис. 5.5 показаны основные компоненты модели DICE.

Рис. 5.5. Схематическое описание DICE-модели отдельных взаимодействий и сознательного опыта (Schacter, 1987)

В этой модели после обработки информации происходит смена систем или модулей и в результате остается перцептивный продукт — некая энграмма в нашем мозге. Шактер (Schacter, 1996) определяет энграммы как «кратковременные или долговременные изменения в мозге, являющиеся результатом кодирования и опыта» (р. 58). Нейроны мозга регистрируют событие, усиливая связи между группами нейронов, участвующих в кодировании этого события. Каждая часть мозга специализируется на отдельных видах сенсорных явлений. Например, затылочная доля ответственна за визуальные переживания; слуховая кора — за обработку звука и т. д., как описано в главе 2.

Каждый вид памяти связан с миллионами нервных клеток, активизируемых в тысячах энграмм мозга. Главным образом эти воспоминания и ассоциации, находящиеся в «спящем» состоянии, могут быть активизированы и перенесены в активное сознание за удивительно короткое время. Например, если вас спрашивают, какую одежду вы носили вчера, вы можете в течение секунд активизировать до этого скрытую энграмму. Этот неосознаваемый след в противном случае мог бы лежать бездействующим всю жизнь. Или если вас попросят вспомнить имя вашего преподавателя в пятом классе, через мгновение его имя появится в сознании. (Еще более удивительна вероятность того, что, даже если вы не можете вспомнить имя своего преподавателя, вы могли бы быстрее определить его, если бы вам просто задали этот вопрос!)

Модель DICE Шактера предполагает существование независимых модулей памяти и отсутствие сознательного доступа к деталям знаний о навыках и процедурах. Она создана прежде всего для того, чтобы объяснить диссоциации памяти в норме и при повреждениях мозга. За исключением пациентов в коме и ступоре, неспособность осознать свое состояние в случаях нейропсихологических проблем обычно ограничивается областью конкретного расстройства; как правило, не возникает трудностей в получении сознательного доступа к другим источникам знания. Пациенты с амнезией обычно не испытывают затруднений с чтением слов, в то время как пациенты с алексией не обязательно имеют проблемы с памятью. Однако во многих случаях демонстрировалась имплицитная (неосознанная) память на недоступные знания. Например, прозопагнозические пациенты (с агнозией на лица) легче узнают имена, когда имя сопровождается предъявлением соответствующего лица, — даже при том, что пациент осознанно не узнает лицо.

Известны многочисленные примеры имплицитного знания у нейропсихологических пациентов, которые не имеют произвольного, сознательного доступа к информации (Milner & Rugg, 1992). Эти данные предполагают наличие структуры, в которой различные источники знания функционируют до некоторой степени раздельно, так как они могут быть избирательно утрачены; эти источники знания недоступны для сознания, даже с учетом того, что они продолжают участвовать в формировании произвольных действий.