Тайна голландских изразцов - Дарья Дезомбре

– Вопросов конкретных пока нет. Расскажите, как давно вы его знаете, что он за человек? – И Андрей вдруг вспомнил, как сидел напротив другой бывшей жены – в Екатеринбурге.

– Да. Ясно, – произнесла бывшая жена, еще больше насторожившись. – Хороший человек, но слабохарактерный. На убийство не способен, если только речь не идет о его рухляди.

– Какой рухляди?

– А какой угодно. Старья, за которое он надеется выручить сумасшедшие деньги. Мы с ним с тоски сошлись, не по любви. Но я тогда думала, Аркаша просто такой инертный. А он инертный-то инертный, а как речь о кладах заходит, бешеный становится. Больше-то его в жизни ничего не волнует. Даже работать когда устраивался гидом-переводчиком – у него к языкам способности, – то на всякие выставки антикварные бегал толмачом.

– А что за выставки? – заинтересовался Андрей.

– Ну, не знаю. Мюнстер там, Брюссель, Маастрихт. Думал встретить там крупную рыбу – богатенького Буратино, чтобы вместе искать свои сокровища. Тот, значит, вкладывает деньги, а наш – знания и умения.

– И как? Встретил?

– А я почем знаю? Мы с ним давно не общаемся. У каждого своя жизнь… – Она помолчала, а потом хмыкнула: – Но если вы мне звоните, то, наверное, встретил. Только не тунца видать, а акулу.

* * *

На следующее утро Андрей проснулся поздно. Раневская, как большой, сам выбежал прогуляться – это означало, что вчера он забыл закрыть дверь. Откуда в комнате и стоял такой ледяной холод. Андрей довольно улыбнулся еще сонными, твердыми губами: вчера его на крыльце ждала кастрюлька с борщом – честным, наваристым, с большими кусками мяса, вкусно отстающими от сахарной кости. Кости достались счастливому Раневской, и они оба легли в постель в относительно благостном расположении духа. Раневской хватило для благостности костей с мясным придатком, а Андрей достал из морозильника запотевшую бутыль и налил себе рюмочку под борщ. От чего тот стал еще аппетитнее, сон – крепче, а пробуждение – радостным, как в детстве. Андрей вышел из комнаты и потянулся с явным удовольствием: сквозняк из приоткрытой Раневской входной двери выдул весь вчерашний сытный борщовый дух. Веранда была залита золотистым утренним светом, лучи преломлялись в разноцветных ромбах в верхних стеклах, и яркие цветные отражения ложились на противоположную стену и стол, украшая собой протертую клеенку. Он поежился от холода, насыпал молотого кофе и поставил на конфорку кастрюльку, пообещав себе (в который раз!) отыскать в кухонном шкафу кофеварку – итальянскую модель, оставшуюся от тех времен, когда он еще хотел обаять Машу (и ему даже какое-то время казалось, что все получилось). Вспомнив о Маше, он поморщился как от зубной боли: что ему с ней делать? И, как ответ на вопрос, зазвонил мобильник, оставленный у постели.

– Да! – рявкнул в трубку Андрей, традиционно отбирая из кучи вещей, сваленных на прикроватном стуле, более-менее свежую футболку и носки на сегодняшний день.

– Э… Андрей, тут у нас новости по твоему клиенту, – раздался голос Камышова.

– По какому из? – Придерживая трубку плечом, он уже залезал в джинсы.

– Ну, помнишь, ты еще полицию бельгийскую тягал по его поводу?

– А? – замер Андрей с руками на незастегнутой ширинке.

– Шарниров. Аркадий. Ну, вспомнил?

Андрей сел на диван:

– Так. И что с ним?

– С ним хана, капитан. Вчера выловили в канале.

– В Брюсселе?

– В Брюгге.

Андрей выдохнул:

– Ясно. Есть первые результаты осмотра?

– Никаких следов насильственной смерти. Но не поплавать же он решил в канальце в марте-то месяце?

С этим сложно было не согласиться. Андрей почувствовал, как из него мгновенно выветрился благостный дух.

– Ладно, ждите. Сейчас приеду, – бросил он и отключился, чтобы снова набрать номер – уже Машин.

Но номер не отвечал.

Маша выключила мобильник, спускаясь вниз на встречу с инспектором. Абсурд ситуации заключался в том, что она оказалась первой, на кого смогла выйти полиция в связи с обнаруженным телом. Мобильный, проведший в кармане Шарнирова несколько часов под водой, как и его хозяин, не подавал признаков жизни. Документов при утопленнике тоже не оказалось. Однако в кармане брюк обнаружилась визитка гостиницы, в которой обитала Маша. И ее имя, почти смытое водой. Краткая беседа полиции ранним утром с Седриком подтвердила – в отеле действительно проживает некая Мария Каравай. Поэтому в семь утра Машу разбудил приятный мужской голос: представившись инспектором Хендриком, он попросил ее спуститься вниз. Маша спустилась ровно через две минуты – именно это время потребовалось для умывания и быстрого натягивания джинсов и очередной черной футболки. Хендрик, высокий, с нарождающейся лысиной и глубокими длинными морщинами, пересекающими сверху вниз щеки, пил кофе рядом с туристами, принимавшими ранний завтрак. Увидев Машу, он встал и аккуратно пожал ей руку. Потом вынул из внутреннего кармана серьезного размера плоский мобильный, вывел на экран фотографию Шарнирова и показал Маше. Она с тяжелым сердцем вглядывалась в экран. Все их с Андреем подозрения были неверны: Шарниров оказался просто мечтателем, абсолютно по-детски верящим в клады и внезапное обогащение. «Лучше бы ты покупал лотерейные билеты», – подумала она с жалостью и смутным чувством вины. Да и что она могла сделать? Приехать к нему в больницу и допросить о подозрениях? Она вздохнула и вновь посмотрела на фото: лицо Шарнирова, с закрытыми глазами и чуть приоткрытым ртом, было бледным и печальным. На ровном темно-зеленом фоне. «Видимо, брезент: сфотографировали сразу после того, как выловили», – подумала она и спросила:

– Как вы его нашли?

– Это близкий вам человек? – сочувствующе поинтересовался Хендрик, и Маша поняла, что они понятия не имеют, кого выловили. И медленно покачала головой, отдав мобильный обратно инспектору.

– Нет. Мы познакомились два дня назад. Его зовут Аркадий Шарниров. Родом из Петербурга в России. Живет со второй женой в Брюсселе. Первая жена обитает в Германии. Детей нет. Возраст – сорок два года.

На лице Хендрика отразилось легкое сомнение:

– Вы только что сказали, что едва его знаете.

Маша вздохнула, взглянула в явно неглупые глаза инспектора:

– До вчерашнего дня я подозревала, что он хочет меня убить, – и, прочтя легкий испуг на его лице – а не с больной ли на всю голову он говорит? – продолжила: – Я сообщила о том, что меня кто-то преследует, моему… другу в Москве. Он занимается особо тяжкими преступлениями, и он же связался с вашими коллегами здесь, в Брюсселе.

Хендрик нахмурился и откинулся на стуле:

– И что же выяснил ваш друг?

– Что за мной действительно следили. Точнее – следил. Именно он, Шарниров. Другое дело, что мотивы его были далеко не так кровожадны.