Тэртон Мандавасарпини был сумасшедшим - Анна Цендина

* * *

Путь в Лхасу был долгим и трудным. От деревни до деревни приходилось преодолевать высоченные перевалы и страшные ущелья, переправляться через бурные реки, пробираться через лесные чащи, кишащие дикими зверями. Все эти физические трудности ничуть не беспокоили Барбару. Она была смелой и выносливой. Но ее мятущаяся натура требовала постоянной умственной работы. Она привыкла рассуждать, искать истину, спорить, выстраивать логические фигуры. Без этого никакие горные перевалы не могли дать ей ощущения полноты жизни. Вокруг же не было никого, с кем она могла бы вести беседы на высокие темы. Однажды ночью Барбара решила, что создаст себе тульпу. Ушла в затвор на два месяца и предалась медитации.

«Тульпа – это стабильная самовнушенная осознанная визуализация, способная к самостоятельным мыслям и действиям, обладающая собственным сознанием», – пытается объяснить это явление словарь. Если перевести на бытовой язык, то тульпа – это сотворенное в процессе медитации существо. Оно, конечно, призрак, но воспринимается его производителем как реальное создание.

Ну да, немного из психиатрии…

Тульпа получился – загляденье! Молодой мужчина. Симпатичный. Учился в Гоман-дацане114. Веселый, с юмором. Знал массу литературы по цанниду115. Барбара с энтузиазмом предалась беседам с ним. Он понимал ее шутки и весело хохотал над ними. Пел французские песенки на фривольные темы. Обсуждал сложные вопросы буддийской философии.

Барбара говорила:

– Материя, являющаяся основой того, что называют кувшином, не есть кувшин. Облик с выпяченным животом и высоким горлышком не есть кувшин. Способность вмещать жидкость не есть кувшин. Название «кувшин» не есть кувшин. Что же такое истинный кувшин?

– Если так рассуждать, все это по отдельности не есть кувшин, отвечал ей тульпа. – Но предмет, в котором собраны воедино форма кувшина и его функциональность, составляет кувшин. Так! Потому что предмет, в котором соединились выпяченный живот и высокое горло как форма кувшина и способность удерживать внутри налитую жидкость и не упускать ее как функциональность кувшина, и есть кувшин. Так! Потому что основанием для определения понятия «кувшин» являются выпяченный живот, высокое горло и полезное действие в виде удержания жидкости.

Барбара возражала:

– Кувшин с трещинами и выщерблинами, а также с протекающими боками не есть кувшин. Так! Ведь он не может удерживать жидкость, и она из него вытекает. Значит, признак кувшина как удерживающего жидкость не выполняется, и это ― не кувшин.

Тульпа настаивал:

– Если [кувшин], несмотря на трещины, выщерблины и дыры в боках, удерживает хотя бы немного жидкости, это ― кувшин. Таков ответ.

Прелесть. Душа Барбары ликовала. Дорога пошла веселее.

* * *

Через четыре месяца, зимой путники дошли до Лхасы. Барбара уже видела много тибетских сел, городов и монастырей, но Лхаса потрясала. Она находилась в долине, в центре которой парила Потала – дворец-монастырь. Потала утопала в снегу. Сверху нависали горы, каких в мире больше нет. Гималаи – самые высокие и самые грозные.

В городе были торговцы, ремесленники, но нигде Барбара не видела столько лам. Они жили своей трудной, насыщенной жизнью.

Барбара пробыла в Лхасе два месяца, посетила все святые места и монастыри в городе и окрестностях. Она уже подумывала остаться здесь на год или дольше, когда ее арестовали как иностранку, нарушившую запрет на пересечение границ Тибета чужеземцами. Кто сообщил властям о ней, Барбара не знала. Но грешила на проводников, которые нашли работу получше и хотели отделаться от хозяйки так, чтобы она не догадалась и не прокляла их.

Темница представляла собой яму с решеткой наверху. Еду давали только тогда, когда верующие решали совершить добрый поступок и покормить сидельцев. За эти куски, которые бросали в окошко, надо было еще побороться с соседями по яме-камере. Наконец, втолковав стражнику, что ей нужно сообщить ему что-то важное, Барбара сумела выбраться наверх. Подкупила его последней серебряной пластинкой из кармашка нижнего белья и бежала.

– Уходи из города, – сказал ей стражник. – Здесь тебя убьют.

Изможденная, исхудавшая, почерневшая, Барбара побрела в сторону Шигацзе116. Это был путь в Сикким, Непал и Индию. Он был несравнимо короче пути на восток, в Китай, откуда она пришла. Теперь Барбара была настоящей нищенкой, радовалась любому куску, любому глотку. Ночевала в укрытиях между камней или деревьев, закутавшись в накидку. В дома люди пускали редко.

Все это время тульпа был с ней. Из-за ее усталости (не только физической, но главное – ментальной) облик его стал отвратительным. Он как-то сразу постарел, начал подволакивать ногу, на носу повисла капля, глаза заслезились, зубы выпали, а рот стал источать зловоние. Испортился и его характер – он превратился в брюзгу, вечно ворчащего, бурчащего, огрызающегося. Барбара решила уйти в затвор и постараться остановить визуализацию тульпы. Говоря современным языком, аннигилировать его. Она просидела в медитации изрядное время, но ничего не получилось – уж слишком была измождена. Так, кашляя, сморкаясь, плюясь, бурча, ворча и прыгая на одной ноге, тульпа сопровождал ее до самой Европы.

Она обосновалась в Швейцарии в деревне у подножия Альп. Ей хотелось, чтобы природа хоть отдаленно напоминала любимые Гималаи. Стала писать книги, доход был небольшим, но сносным. Она пришла в себя и уже хотела приступить к уничтожению тульпы. Но подумала – а зачем? Умер любовь всей ее жизни Таши. Умер верный друг Пьер. Умерли все. Остался один тульпа. И характер у него немного улучшился, так как сама Барбара физически окрепла.

Под конец жизни Барбара превратилась в безумную старушку. «Чучело!» – кричали деревенские мальчишки, завидев согбенную бабку в странном одеянии, разговаривающую сама с собой.

– Bonsoir, тульпа…

– Bonsoir, Барбара…

Умерла Барбара на 101-м году жизни. С ней ушел и ее тульпа.

Жизнь в тарбагане

Мне приснился сон, что я переродилась в тарбагана. Нагрешила, но не настолько сильно, чтобы стать каракатицей или мухомором, но достаточно, чтобы не иметь возможности попасть к буддам и бодхисаттвам. И вот я тарбаган. Но странно. Буддийская доктрина считает, что только святые могут помнить прежние перерождения, а простые люди нет. Но я помнила. Вполне осознавала себя как Анну Дамдиновну Цендину, но одновременно видела, что я тарбаган и зовут меня Тарбаганна Тарбамдиновна Тарбендина. Получается, бодхисаттвское во мне есть, но не много.

Жизнь тарбагана – это сплошная драма. Во-первых, надо