Дети подземелья - Дикон Шерола
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Они включили голограмму, чтобы «костяным» было сложнее их найти! — с этими словами он открыл глаза и уже уверенно произнес, — Вон же проход!
Врач указал пальцем на абсолютно ровную, обшитую серым кафелем стену, и мужчины недоверчиво посмотрели на то место, в пяти метрах от которого стоял Алексей.
— Голограмма? — недоверчиво переспросил Иван. — Слышишь, Дим, не все так плохо! Может, мы еще свалим отсюда живыми и невредимыми… То есть почти невредимыми.
— Слава Богу! — вырвалось у Тимура. Он вытащил из-под рубашки свой нательный крест и прижал его к губам. — Не знаю, как ты узнал про голограмму, доктор, но тебя нам точно Бог послал!
Он нервно рассмеялся, когда Альберт, точно призрак, с легкостью прошел сквозь стену, и за ним шагнули остальные. Через миг они оказались на железнодорожных путях. Несколько солдат все еще суетились, занося в поезд оставшихся снаружи раненых, но с первого взгляда было понятно, что больше они здесь задерживаться не собираются.
Заметив появившуюся группу, один из солдат грубо выматерился и машинально направил оружие на Альберта.
— Кто такие? Как вы вычислили голограмму?
— Шумите вы больно! — резко ответил Альберт, решив ничего не объяснять. Если ему и придется кому-то рассказывать свою тайну, пусть это хотя бы будет кто-то повыше званием.
На мгновение воцарилось неприятное напряжение, но вот в разговор вмешался Алексей. Когда он назвал свою фамилию, лицо солдата резко переменилось, и он опустил оружие.
— Простите, не признал, — виновато произнес военный. — Нам сказали, что вы ушли через шестой тоннель. У нас ведь тут только раненые.
— Вот наш раненый, — огрызнулся Иван, кивком головы указывая на Лескова. — Катит в качестве пропуска?
— Заходите. Только осторожнее. На полу тоже пострадавшие!
Наконец дверь, ведущая в четвертый тоннель закрылась, и вскоре поезд тронулся. Адмиралтейская осталась позади, в одночасье превратившись в обитель «костяных», трупов, да тех, кому не посчастливилось не успеть на свой «последний поезд».
Опустившись на пол и прижавшись спиной к стене вагона, Дмитрий устало закрыл глаза. Ему до сих пор не верилось, что все осталось позади, и теперь можно было перевести дух. Весь ужас отрезала тяжелая металлическая дверь, и на Лескова обрушилось какое-то тупое равнодушие. Единственное, что Дмитрий продолжал ощущать, была дикая боль в распоротом боку. От слабости парня слегка подташнивало, а голову словно накачали гелием. Безумно хотелось спать.
— Эй, ты как? — услышал он голос Ивана. — Пить хочешь?
Лесков едва заметно отрицательно покачал головой. Он бы куда с большей охотой принял какое-нибудь обезболивающее. Впрочем, сейчас об этом грезили едва ли не все пассажиры этого поезда. Все они отчаянно цеплялись за жизнь, но в отличие от Димы ни у кого из этих несчастных не было ни чешуи, ни повышенной регенерации.
— Морозова не видел? — еле слышно спросил Дмитрий, обратившись к Ивану. Тот удивленно посмотрел на друга.
— Который тебе роботов давал?
Лесков едва заметно кивнул.
— Видел. Он ушел вместе с Ромкой и Викой. Кажется, его мать убили. Во всяком случае он ревел. Знаешь, в такие моменты я даже радуюсь, что рос в детдоме, а мои родители были долбаными алкашами. Хотя не знаю, смог бы я бросить их здесь. Какими бы ублюдками они ни были, они ведь все равно мои родители. Моя семья.
— Не смог бы, — слабо отозвался Лесков.
Иван криво усмехнулся:
— Олег говорил, что лично убил бы свое семейство, если бы встретил их еще раз. Я смотрел на него и думал — сильный он. А сейчас понимаю, врал. Одно дело — ненавидеть их, когда у них все хорошо. Другое дело, ненавидеть, когда все плохо.
— А Георгия видел?
— Ты уже спрашивал. Нет, не видел. Зато мелкий Лось точно с Викой в тоннель ушел. Может, и он успел. А, может, в каком-нибудь из вагонов этого поезда.
— А жена его?
— Без понятия… Послушай, нужно что-то с твоей раной делать. Я понимаю, что кровотечение остановилось, но как-то же надо лечить. Или хотя бы перевязать.
— Не надо. Само затянется.
— Охренеть! — в голосе Ивана послышалось облегчение и удивление одновременно. Он все еще не мог привыкнуть, что его лучший друг оказался каким-то странным существом. — А чего она у тебя такая синяя?
— Мне откуда знать, — устало ответил Дмитрий. Иногда Бехтерев в упор не замечал, что сейчас у его собеседника нет настроения общаться.
— А других цветов тоже бывает?
Лесков молча кивнул.
— Что? Даже голубые бывают? — не унимался Иван.
— Я только черного видел.
— А чего ты не черный?
— А ты почему не негр? — не выдержал Дмитрий.
— У меня вообще-то оба родителя белые.
— А у меня, значит, синие, — от этой идиотской фразы Лесков невольно усмехнулся, и Иван улыбнулся в ответ. Болтовня, которая поначалу показалась Дмитрию глупой и неуместной, на самом деле была направлена на то, чтобы помешать ему потерять сознание. Иван боялся, как бы его друг не вырубился и потом уже не проснулся. Нечто подобное он уже переживал. На одной из «стрелок» был ранен его с Олегом общий друг, Андрей Медведев, по прозвищу Косолапый. Он тоже хотел спать, и ему это позволили. Вот только когда пришло время будить его, Андрей уже не проснулся.
— Все равно с раной что-то нужно делать, — шутливый тон исчез, и лицо Ивана снова сделалось встревоженным. — Заподозрят же…
— Альберта попрошу, чтобы опять подыграл мне.
— Как ты вообще так умудрился? — теперь в голосе Бехтерева уже послышалась неприкрытая досада.
— Лучше скажи, как ты умудрился выжить? — спросил Дима, выдавив из себя слабую улыбку. — Да еще и дочь увел. Я был в детской спальне. Пошел туда, чтобы вас разыскать. И до сих пор не могу понять, как вы убили «костяного».
— Да он сам сдох, — Иван пожал плечами.
— Что значит сам?
— То и значит. Сначала убил несколько человек, а потом сдох.
— Он выглядел так, словно вы на него грузовик уронили, — ответил Дима.
— Может быть, но мы ничего не делали. Ромка сказал, что, может, этот урод, пока жрал кого-то из солдат, случайно гранату проглотил. Они же вроде тупые…
Лесков приоткрыл глаза и недоверчиво посмотрел на друга. Но, судя по его лицу, Иван не лгал. Парень действительно не знал, что произошло в тот момент, когда «костяной» бросился к нему. Он помнил лишь плач детей и отчаянный крик собственной дочери. А потом раздался жуткий хруст, и безобразная тварь с треском в костях рухнула на пол, так и не добравшись до очередной своей жертвы. Впрочем, тогда у Ивана не было времени долго размышлять над увиденным. Надо было хватать дочь и убираться оттуда подальше.