Ночь Безумия - Лоуренс Уотт-Эванс

– Йорн! – воскликнул он. – Входи, входи!

Солдат вошел и тихо прикрыл за собой створку.

– Мне еще рады здесь? – спросил он.

– Разумеется! – И Ханнер хлопнул Йорна по плечу. – Если только ты здесь не для того, чтобы передать нам приказ об изгнании.

– Ох... по правде говоря, я... эти приказы... из-за них-то я и пришел.

Ханнер нахмурился.

– Мы уже выставили отсюда капитана Нараля и его взвод, – проговорил он. – Зачем же прислали еще и тебя?

– Да я вовсе не о том! – заторопился Йорн. – Я вот про что: нам велели отыскать всех чародеев, каких только знаем; и гнать их в шею из города. Ну, как нам это приказали, тут-то я и понял, что не могу больше оставаться стражником – по крайности до тех пор, покуда лорды не одумаются. А идти мне, кроме как сюда, больше некуда. – Он огляделся. – Все другие ушли?.. – Тут он заметил девушек. – Кроме этих трех, хотел я сказать.

– Нет, что ты, – улыбнулся Ханнер. – Все по-прежнему тут. Но сперва познакомься: это Шелла. – Ей он сказал: – Это Йорн из Этшара. Он тоже чародей.

– Плохонький, – смутился Йорн.

– А это – Мави с Нового рынка, – продолжал Ханнер. – Она не чародейка, просто друг.

Йорн поклонился.

– А леди Альрис я знаю.

– Мы с Шеллой как раз собирались пойти к остальным. – Кивком позвав за собой Шеллу и Йорна, Ханнер открыл дверь в столовую.

Оттуда вырвался рокот множества голосов и запах множества тел.

– Боги, сколько же их! – не удержался Йорн, войдя следом за Ханнером в переполненную комнату.

– Тридцать два, – объявил лорд Фаран. – С ученицей-ведьмой – тридцать три... а ты, сэр, чародей?

– Чародей, – кивнул Йорн.

– Значит, тридцать четыре.

– Против тысячного города, – вставила Рудира.

– Горожане нас не тронут, – отмахнулся Фаран. – Нами займется только стража.

– А сколько их? – спросил Отисен.

– Восемь тысяч, – громко и ясно проговорил Йорн.

Повисла испуганная тишина.

Восемь тысяч солдат? – выдохнул наконец кто-то.

– Так нам говорили, – подтвердил Йорн.

– Предполагалось набрать десять, – сказал лорд Фаран. – Но Азраду всегда было лень вкладывать деньги в армию.

– А зачем бы ему это делать? – хмыкнул Йорн. – Нас и так слишком много.

– Я думал, во всем мире не наберется десяти тысяч человек, – поежился Отисен.

– Да в одном только Этшаре жителей больше сотни тысяч, – повернулся к нему Йорн. – А сколько точно, никому не известно.

– Могут знать маги, – предположила Рудира.

– Мой наставник говорил, если бы не маги, город так не разросся бы, – вставила Шелла. – Это магия не дает загнивать воде, сохраняет от порчи продукты и очищает сточные канавы.

– Жрецы тоже этим занимаются, – мягко возразила незнакомая Ханнеру пожилая дама.

– Все это весьма интересно, – вмешался лорд Фаран, – но вернемся к делам. Нас здесь тридцать четыре, и у каждого свой талант. Все мы можем передвигать мелкие вещицы простым усилием воли, но кое-кто способен на большее. Думаю, будет полезно узнать, кто что делает и насколько хорошо. Итак, кто тут летает?

Раздалась дюжина голосов, поднялись руки. Лорд Фаран гаркнул, перекрывая шум:

– Кто летает – пожалуйста, отойдите туда! – Он махнул в сторону окон. – Кто не летает – туда! – Он показал на дверь, ведущую в бальный зал. – Кто не знает, пожалуйста, оставайтесь у стола.

– Я могу оторваться от земли, – сказала женщина, помянувшая жрецов. – Но скорее плыву, чем лечу.

Фаран взглянул на нее.

–Как тебя зовут?

– Алладия из Гавани.

– Алладия. Спасибо. Пока постой у стола.

Она послушалась.

Шелла тоже направилась к столу, Ханнер – за ней. Он оказался рядом с Алладией.

– Я – лорд Ханнер, – представился он. – Рад познакомиться.

– Лучше бы при других обстоятельствах. – Алладия мрачно смотрела, как чародеи расходятся по местам.

– Ты предпочла бы не быть чародейкой?

– Вот именно.

«Весьма интересно, – подумал Ханнер. – Возможно, если я пойму других, то пойму и Альрис».

– Это из-за угроз правителя? – спросил он. – А если бы никто не знал – тогда как?

Алладия обернулась и посмотрела ему в глаза.

– И тогда тоже, – сказала она.

– Но почему? В конце концов ты ведь овладела магией – и безо всякого служения или ученичества.

– Магией я владела и раньше! – сердито ответила Алладия. – Я была жрицей!

– Жрицей? – переспросил Ханнер. Чародейство взаимодействовало с волшебством и ведьмовством; значит, могло взаимодействовать и со служением богам.

– Именно. И – да позволено мне будет похвалить себя – очень неплохой жрицей. Но с тех пор, как у меня в голове завелось это, боги не слышат меня. Простейшие молитвы не находят отклика! Я пыталась обращаться к Унниэль, хотела спросить ее, что изменилось, но даже она не вняла моим мольбам!

– Унниэль? – Имя почему-то казалось знакомым.

– Унниэль Милосердная. С ней проще всего иметь дело. Даже ученик может говорить с Унниэль. Но с позапрошлой ночи я этого не могу! На мой зов откликались даже Ашам и Говет, а сейчас мне не дозваться и Унниэль!

– И ты считаешь, это потому, что ты чародейка?

– Ну конечно. Почему бы еще? Что-то обрекло нас на это проклятие, и боги отвергли меня. Прежде я могла открывать врата между мирами, исцелять недужных, любая тайна становилась известна мне; ныне я заставляю летать по комнате тарелки. Как по-твоему – равноценный обмен?

– Нет, – признал Ханнер.

Прежде чем он успел что-нибудь добавить, Фаран призвал к вниманию.

– Я вижу десятерых нелетающих, тринадцать летунов и одиннадцать тех, кто сам не знает, – объявил он. – Давайте теперь поможем этим одиннадцати разобраться в себе. Ханнер, будь добр отойти.

Ханнер взглянул на Шеллу и Алладию, но от стола отошел.

– Кстати, Ханнер, – заметил ему Фаран, – если не возражаешь, подожди в гостиной с Мави и Альрис. А когда Манрин и Ульпен спустятся, пошли их сюда.

– Ты хочешь оставить здесь только чародеев.

– Верно, мой мальчик. Нет смысла устраивать толчею.

Ханнер колебался. Сейчас он вполне мог бы признаться, что тоже чародей, – он ведь и должен был признаться в этом, разве нет? Рано или поздно правда выйдет наружу. Но признайся он – и его ждет ссылка или смерть, или он окончательно ввяжется в интриги дяди Фарана и уже никогда не вернется в свою собственную комнату, свою собственную постель во дворце.