Книги онлайн и без регистрации » Триллеры » Полет Ворона - Дмитрий Вересов

Полет Ворона - Дмитрий Вересов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 54 55 56 57 58 59 60 61 62 ... 127
Перейти на страницу:

Поцелуй получился долгим и жадным. Таня сосала кровь из его надкушенной губы, а он изгибался под нею, бился, все норовя сбросить ее. В такт одному особенно мощному рывку Таня откинулась назад и позволила ему приподняться. Теперь уже он пришпилил ее к земле, одной рукой удерживая ее руки над головой, а второй — расстегивая свои армейские шорты.

Он вошел в нее требовательным и властным хозяином, и через несколько мгновений их ритмы совпали… Потом он начал убыстряться, пристанывая все громче, и когда его тело достигло предельной скорости и напряжения, Таня плавным движением выскользнула из-под него, молниеносно перевернулась на живот и встала на ноги. Он выгнулся, гортанно закричал и ничком рухнул в песок, удобряя берег своим семенем.

Таня нарочито медленно шла к морю.

Он поднял голову.

— О небо!.. Ты не женщина… ты — зверь…

— Я — твоя ослица, Аллах…

Она стояла по колено в воде. Юноша поднялся, опустошенный, выжатый до капли. Чувствовалось, что каждое движение дается ему с трудом, но ярость была выше изнеможения. Он подобрал ремень и двинулся к кромке моря,

— Я все равно убью тебя, тварь!

— Нет, Аллах, не суждено.

Она отошла чуть глубже, повернулась к нему и, поглаживая свои груди, нараспев произнесла:

— Ля илляха илла ллаху Мухаммад расулу-л-лаху…

Юноша закрыл глаза, отвернулся и бросился бежать в гору, прочь от нее и от берега.

Сеттер изваянием застыл на камне, глядя своими изумрудными глазами в морскую даль.

Таня легла на спину и медленно поплыла по замершему, фосфоресцирующему морю. В свежих ранах резко щипала морская соль — терпкий отголосок недавней сладкой боли, очистившей ее, искупившей страдания, причиненные ею тем, кто был ей дорог…

Где небо, где земля?

Разумеется, ни о какой экспедиции в этом году и речи быть не могло. Во-первых, для того, чтобы пробить ее, Павлу потребовалось бы несравненно больше усилий, чем в прошлом году, а сил-то у него как раз и не было. Свои институтские обязанности он выполнял в режиме автопилота, работая по заданной программе и реагируя на поступавшие команды. Поскольку по алмазной тематике никаких команд не поступало, она заглохла сама собой. Павел лишь изредка вспоминал о ней — вспоминал с сожалением и досадой на себя, утешаясь лишь твердым обещанием, данным самому себе: вот разберется со своими семейными неурядицами, и тогда уже…

Возвращаясь с работы, он механически ел что-то, включал телевизор, смотрел, не вникая особо, что именно показывают, ложился спать. Душой он был не здесь, а на даче, с Нюточкой.

По разным причинам ему очень не хотелось впутывать родителей в свои проблемы. Они не относились к числу тех, которые мог бы решить отец — разве что надавить на Таню в смысле жилплощади, но прибегнуть к помощи такого рода Павел считал унизительным для себя и непорядочным по отношению к Тане. А вмешательство матери принесло бы только лишние осложнения и неприятности. Конечно, всего от них утаить было нельзя, но Павел старался подать дело так, чтобы свести возможность их вмешательства к минимуму. Они ничего не знали об ультиматуме Тани, более того, пребывали в полной уверенности, что лето она проводит на даче, снятой Павлом в Огоньково, чтобы, как объяснил он, не докучать им возней и беспокойствами, сопряженными с пребыванием в одном доме с младенцем грудного возраста. Объяснения его они приняли спокойно и даже с некоторым облегчением. У них хватало собственных забот: у обоих было не очень ладно со здоровьем, а у отца к тому же сложности по работе. «Орел-бровеносец» все очевиднее впадал в маразм, в его ближайшем окружении всегдашняя борьба под ковром ожесточилась до предела, полетели головы уровня министров и первых секретарей, причем далеко не всегда дело ограничивалось проводами на заслуженный отдых или на пост посла в экзотическую страну. Внешне все оставалось по-прежнему, но Дмитрий Дормидонтович звериным чутьем многолетнего номенклатурного кадра почувствовал, что кресло под ним зашаталось, и не на шутку.

Лишь к концу недели Павел оживал, старался в пятницу пораньше сбежать с работы. Еще с утра он закладывал в машину все, что заказывала привезти Нина Артемьевна, и, не заезжая домой, мчался на дачу. Два дня его было невозможно отлепить от Нюточки. Он сам кормил ее из рожка, купал, менял ползунки, носил на берег. Расстелив одеяло, он клал на него голенькую малышку; она начала уже гулить, улыбаться, показывая беззубые десенки, переворачиваться. Он смотрел на нее — и все проблемы, связанные с Таней, с институтом, отходили даже не на второй план, а вообще неизвестно куда. Как и предсказывала Таня, пятнышко на попе и сраные пеленочки дочери оказывались для него важнее всего, даже важнее будущего, о котором он в эти дни попросту забывал.

Здесь, на берегу, ему довелось услышать первое слово, произнесенное Нюточкой. Он сидел и по заведенной привычке что-то напевал ей, и тут она перевернулась на спинку и, глядя на него, совершенно отчетливо произнесла:

— Написяу.

— Что-что? — переспросил Павел и от неожиданности и в самом деле полез проверять одеяло, на котором лежала Нюточка. Сухо.

— Ах ты, врушка! — рассмеялся Павел и погрозил ей пальцем.

Она улыбнулась совершенно по-женски и даже, как показалось Павлу, подмигнула.

И как тут можно было думать о том, что будет, когда с юга возвратится Таня?

Вариант переезда к родителям исключался, равно как и вариант обращения за помощью к отцу. Оставался вариант снять с осени жилье. Он навел справки — самая дешевая однокомнатная квартира стоила рублей пятьдесят-шестьдесят в месяц. Если учесть, что Нине Артемьевне нужно было платить сто двадцать рублей, а на одни только фрукты с базара для Нюточки понадобится не меньше шестидесяти в месяц, то оставшегося впритирочку хватит на питание для двоих взрослых и младенца и, пожалуй, на проездной — машину-то придется оставить Тане, она ведь ей принадлежит. А одежда — Нюточке на зиму нужна шубка, рейтузики, валенки, теплые носки… В общем, надо было что-то придумать, но ничего не придумывалось.

И вот, когда до приезда Тани оставалось меньше недели и у Павла уже от безысходности созрел диковатый план — упросить хозяйку огоньковской дачи оставить им ее на осень и зиму, разжиться как-нибудь дровами, а на работу ездить каждый день на электричке, — выручил случай. В «Жигулях», которые Павел все лето гонял в хвост и в гриву, стали постукивать пальчики, и он заехал на станцию техобслуживания в Новую Деревню, занял очередь и отошел покурить. Через минуту к нему подбежал весьма рассерженный мужчина, которому, как выяснилось, машина Павла заблокировала выезд. В мужчине этом Павел не без труда узнал своего сокурсника Владьку Лихарева, оставшегося после окончания на факультете. Тот сильно растолстел, обзавелся очками, окладистой бородой и по виду тянул как минимум на профессора. Однако, когда Павел подвинул «Жигули», а Лихарев, поставив свою «копейку» возле станции, остался поболтать, выяснилось, что Владька до сих пор ассистент, хоть и со степенью, и доцентство ему в ближайшее время за отсутствием штатных единиц не светит. Точнее, не светило — Владька с женой по линии шефской помощи подписали годичный контракт с университетом города Сыктывкар, столицей Коми АССР. Там ему и жене-историку сразу же давали доцентские места и направляли соответствующие документы в ВАК, так что через год они возвращались в родной Ленинград уже готовыми доцентами и ставили университетское начальство, что называется, перед фактом.

1 ... 54 55 56 57 58 59 60 61 62 ... 127
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?