Цена изменения - Ольга Антер

И, безусловно, она никогда, ни при каких обстоятельствах не спорит с супругом. Все, что он делает, вызывает лишь восхищение. Интересно, а что положено юной леди делать в постели? Экономка как-то обошла вниманием эту тему, встретив отчаянное сопротивление еще на первом пункте.

Доставлять удовольствие? Похоже на правду. Тело – немаловажное дополнение к прочим достоинствам юной леди, таким, например, как готовность отдать жизнь за тех, кто ее использует.

Аори сорвала с себя ненавистную тряпку и шагнула в гардеробную. Десятки платьев покачивались на вешалках, предлагая выбрать между невесомыми пастельными шелками, бархатом цвета грозового неба и прочими тканями всех возможных оттенков. Для неформальных мероприятий достаточно пары серебристых украшений, чтобы обозначить род.

Экономка постаралась на славу, собирая наряды. Каждый день начинался с увлекательного поиска рубашки и брюк, которые не превратятся в тряпку за день в Арканиуме. Но где-то здесь, на самой дальней полке, есть пара пакетов из старой квартиры. И, рядом с ними, – еще один, со свежими магазинными метками.

Глупый порыв, казалось ей тогда. Но чтобы окончательно разделить приграничье и реальность, надо иметь возможность сравнивать.

Черный – такой уютный цвет, не правда ли?

Сложнее всего было найти высокие сапоги со шнуровкой и, притом, без кинжально острого каблука. Неужели такое носят только проститутки? Но Аори справилась, сумев связать воспоминания о Мароне-на-Грани и средстве его передвижения. В магазине экипировки, кстати, нашлась и куртка из мягкой кожи.

Аори покрутила в руке карту от “Экво”. Арканиум зачем-то перевел круглую сумму на номер изменяющей после возвращения из Фаита. Неужели Реодору выставили счет за спасение? Денег вполне хватит на такой же автомобиль, но какого демона! Это подарок короля. Именно этот “Экво”, а не какой-то другой.

Она по пути подхватила рюкзак и вено с тумбочки у кровати. Хорошая штука, спасибо, Ликсирэ.

Дом спал, и Аори не стала газовать так, как любила. Она позволяла себе разогнаться лишь на короткой дорожке, ведущей через парк, и превращалась на улицах в спокойного, рассудительного водителя. Россет мог сколько угодно смеяться и подначивать, но Аори твердо решила, что супруге Главы не подобает разбираться со стражами. Пусть даже это ее право, как изменяющей.

За воротами она остановилась, пропуская пару таких же ранних путешественников. Или, может, поздних. Вдохнула воздух полной грудью.

Летняя ночь, теплая, густая. Она пахнет степным клевером, корой серебрянника и листьями полыни, раздавленными под брошенной на землю курткой. Ночь наполняет пение птиц, стрекот цикад, торопливое дыхание и тихие всхлипы от рвущегося из груди счастья. Она прячет в себе тех, кому тесно в стенах домов и кто спешит вернуться перед самым рассветом, чтобы сделать вид, что не было этого безумия, не было этих звезд, не было ничего в спокойной, размеренной, положенной по рангу жизни.

Ничего, ничего, ничего.

“Экво” взвизгнул шинами и вырулил на дорогу. Три поворота, и черный кабриолет помчался по центральной магистрали. Он рванул к сияющей белоснежной башне, разогнался за считанные мгновения, перестраиваясь из полосы в полосу с пугающей легкостью. Немногочисленные водители едва успевали разглядеть значок Арканиума и выругаться прежде, чем “Экво” уносился вперед.

На центральной магистрали как раз установили новые светофоры, и впереди полосы перекрывала голографическая красная завеса. Не притормаживая, Аори прикоснулась к экрану, пробуждая внутреннее приложение, и щелкнула ногтем по карте, переключая режим конкретному светофору. Так веселее, чем просто задать приоритет.

“Экво” пронесся прямо перед капотами машин, остановленных контрольными линиями, и Аори зло рассмеялась. Кто не пользовался фиксаторами, тот получил хороший урок.

Сбоку с подвыванием вылетела машина Баго. Еще бы – никакой информации о срочном вызове в их системе и никакой возможности помешать.

Аори скривилась и включила музыку погромче. Один перекресток, второй, третий… Стражи не отставали. В самый последний момент она рванула руль влево и вписалась в узкий переулок. Стражи, не успев отреагировать, проскочили мимо.

Взревывая на поворотах, “Экво” пронесся по пустынным боковым улицам. Стражи только-только углубились в квартал по его следам, а кабриолет уже снова вырвался на магистраль.

Аори усмехнулась. Так просто. С изменением вышло бы еще веселее, но тогда мог пострадать кто-то, кроме нее.

Потоки текли незыблемыми лавовыми реками, и это была магия, сделанная руками обычных людей. Дороги проходят там, где потоки наиболее стабильны, и потоки закрепляются, когда по ним проходят пути. Люди. Живые сознания скользят, как по нити, в результате собственного выбора, и упорядочивают Сущее. Этим неосознанно пользовались даже метатели ножей, стараясь не выбирать цель по ту сторону вытоптанной ленты. А вот если бросить вдоль, будущая жертва не почувствует, как звенит пространство.

Сообщения сыпались одно за другим, но Аори их игнорировала. Стражи окончательно отстали, но, сволочи, в качестве мести проложили “зеленую трассу” до самого Арканиума.

“Экво” в развороте влетел на положенное место и остановился, так резко, что волосы упали Аори на глаза. Она сидела, сгорбившись, и тяжело дыша. Кровь и музыка гремели в ушах.

– Я не хочу быть кем-то еще, – тихо повторила изменяющая последние слова.

И, подхватив рюкзак, выбралась наружу. В прохладную невесомую тишину.

Потусторонний мир казался таким же легким, напоенным светом. Почему она не приходила сама раньше?

Тут спокойно. Приграничье лишено времени и цели, и потому все в нем имеет смысл.

Аори уселась на теплый обломок скалы, застрявший между корней изломанной горной сосны. Ее ветви почти не давали тени, и ничего, кроме пыли, не росло у подножия. Свесив руки между колен, изменяющая принялась чертить пальцем узоры для тех арканов, что приходили в голову, или для тех, которые могли бы быть. Эмоции не обязательно испытывать вживую, если есть память о них. Достаточно пробудить ее, запомнив, как меняется течение энергий в собственном теле.

Что можно выстроить на понимании одиночества и ненужности до того, как они приживутся? Чем они станут, когда прорастут?

Аори почувствовала непонятное облегчение. Если больше не нужно разрываться на два мира, то что это – свобода?

А было ли нужно вообще? Что случилось такого? Разговор? Смешно. Просто, наверное, глаза открываются на все сразу.

Как нарисовать опустошение? Какие линии выбрать для одиночества? Почти все потоки замирают, только маленький червячок души шевелится немного, напоминая, что ты – еще жива. Его хочется придушить, от него так больно… Но можно взять в руки и приручить.

Узор исчез, стоило Аори убрать палец, а из-за корня сосны показалась черная мордочка. Острая, пушистая, с настороженными бусинками-глазами. Тварюшка пошевелила носом, словно принюхивалась, и положила на корень лапку с тонкими пальчиками, и расправила