Батарея - Богдан Сушинский

Гнев и презрение Елизаветы были настолько велики и естественны, что она даже не опасалась близости дома, из которого только что вышла. Она совершенно не обращала внимания на то, что входная дверь все еще оставалась открытой и за порогом ее – казачка в этом не сомневалась – стояла в эти минуты баронесса, внимательно наблюдая за тем, что происходит между ней и Волчицей, которая просто потеряла страх.

В какое-то мгновение Терезии даже показалось, что Волчица всего лишь повторяет то, что уже успела высказать самой баронессе. Салонная львица настолько увлеклась своим артистическим гневом, что, когда «крестьянка Мария», делая вид, что поправляет чулок, извлекла из него миниатюрный швейцарский, еще именуемый в разведке «дамским», пистолетик, она не то что не ужаснулась, а в гневе своем благородном даже не успела удивиться. Этим пистолетиком Терезия вооружилась лишь накануне, в Тирасполе, на явочной квартире, и сейчас он пришелся как нельзя кстати.

В каких-нибудь пяти шагах от них, по пересекающей тропинку полевой дороге, неспешно отпылили две машины с эмблемами СС на дверцах кабинок. Сидевшие в кузовах солдаты – молодые парни с загорелыми лицами и закатанными рукавами – заметили женщин и тут же принялись изощряться в похабных остротах, призывая присоединиться к их компании. Терезия на их призывы не реагировала; она демонстративно отвернулась, спрятав руку с пистолетом под мышкой, а Волчица даже в этой ситуации не удержалась и кокетливо «сделала им ручкой».

– Так, может, мне все-таки стоит вернуться? – еще тише и доверительнее проворковала Терезия, как только машины скрылись за углом двухэтажного дома, и при этом почти вплотную приблизилась к Елизавете.

– Да спрячь ты свой пистолет, дура! Если ты собираешься пристрелить эту стерву, то вот тебе мое благословение, – едва уловимо осенила казачку крестоподобным движением руки. – Но за пистолет возьмешься уже в доме. И поторопись, пока, сидя в кресле, эта развенчанная энкавэдистка приходит в себя.

– Не волнуйтесь, госпожа Волкова, я все делаю вовремя и основательно, – мягко, загадочно улыбнулась казачка, и эти слова, эта улыбка стали теми последними вспышками земной реальности, с которыми Елизавете предстояло отойти в мир иной.

Пистолетик, который, попридержав Волчицу за плечо, казачка почти прижала к ее груди, стрелял бесшумно, не громче хлопка пробки от шампанского, а двое подпольщиков тут же подхватили оседающее тело убитой и потащили в глубину щедро поросшей кустарником лесополосы.

3

В третьем часу ночи комбата разбудил политрук Лукаш. Его голос вторгся в один из тех сладостных предутренних снов, которые переносят спящего в иной мир, в иные времена и в совершенно иную реальность.

– Ну и что такого могло произойти в этом мире, политрук, – миролюбиво поинтересовался Гродов, все еще лежа с закрытыми глазами, – что ты решился отнять у своего фронтового командира лучшие минуты его несостоявшейся мирной жизни?

– Мы только что вернулись из разведки. Докладываю, что в районе деревни Старые Беляры[24]противник окапывает батарею тяжелых орудий. Сам видел. Эти мощные дальнобойные орудия явно предназначены для борьбы с нашей батареей. Причем с огневых позиций доносится не только румынская, но и немецкая речь.

– Ничего странного, – уселся Дмитрий на своей казематной лежанке. – Еще на дунайских рубежах мы знали, что в тяжелой артиллерии немцы то ли полностью заменяют румынские артиллерийские расчеты, то ли укрепляют их своими наводчиками и командирами орудий.

– В таком случае, предстоит серьезная схватка.

– Схватка так схватка.

– Все же надо бы первый выстрел оставить за собой.

– Вот в этом ты, политрук, прав. Немцы явно рассчитывают, что, вместо того чтобы помогать своей пехоте, мы станем забавляться артиллерийскими дуэлями, – встряхивал с себя остатки сна капитан. – Основательный замысел. И сколько же у них стволов?

– Шесть.

– Точно шесть или всего лишь предполагаешь?

– Точно. Посчитано.

– Шестиствольная батарея? По фронтовым понятиям для полевой батареи вроде бы маловато.

– Но факт. Расположены вот в этом квадрате, – поднес комиссар к еще не до конца прозревшим глазам Дмитрия карту Восточного сектора обороны. – То есть в непосредственной близости к нам. Предчувствую, что вот-вот начнут пристрелку. Но, если помните, здесь у нас тоже есть два хорошо пристрелянных ориентира.

– Шесть вражеских орудий против трех наших – это, конечно, уже не в нашу пользу, но… многое значат ориентиры. У них пока что не только нет каких-либо пристрелянных ориентиров, но и четкой ясности по поводу того, где именно располагается каждое из наших орудий.

– Неподалеку от села я оставил трех наших бойцов: радиста и двух наблюдателей-корректировщиков. Но боюсь, что долго в своем укрытии они не продержатся. Да и вообще надо бы ударить прямо сейчас, на рассвете, пока эти румынские дуэлянты не зарылись в землю и не осмотрелись.

– Тогда чего ждем? Поднимай батарею по тревоге, и сразу же: «орудия – к бою!»

Ориентиры действительно оказались хорошо пристрелянными, поскольку сориентированная относительно них береговая батарея уже тремя первыми, пристрелочными снарядами накрыла расположение машин, которые доставили вражеские орудия к лиману. Слегка откорректировав огонь каждого орудия, сержант Жодин прокричал в эфир:

– А теперь предлагаю беглым, по четыре снаряда на орудие, пока они окончательно не пришли в себя. Тем более что рядом расположилось какое-то подразделение с несколькими подводами, а на окраине села появились три палатки.

– В таком случае внимательно подсчитывай вражеские потери, комендор, – ответил Гродов. – Смотри не сбейся. Понимай, что это уже не снаряды, а медали ваши под небесами пролетают.

После беглого артналета корректировщики осмотрели в бинокли то, что оставалось от некогда грозной батареи, и, вновь подкорректировав огонь, попросили еще по снаряду на орудие[25].

– Ты что это, комбат, флотским парням моим, по ту сторону лимана окопавшимся, спать не даешь? – послышался в трубке озабоченный голос полковника Осипова.

– Потому что нечего передовую в приморский курорт превращать.

– Побойся бога, им завтра целый день румын остепенять, а ты…

– Тогда извиняюсь, ошибочка вышла. На самом же деле эта ранняя побудка была рассчитана только на румын. Прикажите своей разведке выяснить, что там осталось от батареи тяжелых орудий, которую враг пытался расположить на северо-западной окраине Старых Беляров. Пусть моих корректировщиков подстрахует.