От Великой княгини до Императрицы. Женщины царствующего дома - Нина Молева

В. Суриков. «Меншиков в Березове». 1883 г.

Полное торжество? Да, но только на три месяца. Очередной розыгрыш власти у трона, и 7 сентября Меншиков арестован. Дальше ссылка с семьей в Раненбург «до окончания следствия», пока еще никто не знает, в чем и какого, — все зависит от соотношения сил придворных групп. Члены Верховного Тайного совета сходятся в одном: надо немедленно обезвредить Варвару Арсеньеву. Перехваченная по дороге в Раненбург, она направляется в монастырь в Александрову слободу, где столько лет держал Петр свою старшую, согласную с царевной Софьей сестру Марфу. Борьба за Меншикова с участием Варвары Арсеньевой представляется слишком опасной для новых фаворитов мальчишки-царя.

27 марта 1728 года следует указ об окончательном обвинении Меншикова. Чего лишился «светлейший» — миллионного или многомиллионного состояния, возможно ли это подсчитать? В одной лишь Малороссии у бывшего денщика в личной собственности четыре города, 88 сел, 99 деревень, 14 слобод, одна волость, а кроме того, владения в великорусских землях, Прибалтике, отдельных городах. А меншиковские дворцы, достающиеся как высшая награда членам царской семьи?

Под неусыпным караулом двадцати солдат Преображенского полка семью везут в «жестокую» ссылку. Предписание охранникам: «Ехать из Раненбурга водою до Казани и до Соли Камской, а оттуда до Тобольска; сдать Меншикова с семейством губернатору, а ему отправить их с добрым офицером в Березов. Как в дороге, так и в Березове иметь крепкое смотрение, чтоб он никуда и ни к кому никаких писем и никакой пересылки ни с кем не имел». На тех же условиях и той же дорогой проехали десятки и десятки людей, только тогда под «пунктами» предписаний стояла другая подпись — всесильного и беспощадного Меншикова.

На восьмой версте от Раненбурга первая непредвиденная остановка — обыск, чтобы у ссыльных не оказалось никаких лишний вещей по сравнению с первоначально разрешенным самим Верховным Тайным советом списком. Лишние вещи действительно оказываются и тут же отбираются. У Меншикова — изношенный шлафрок на беличьем меху, чулки костровые ношеные и еще нитяные, пара бумажных колпаков, четыре простые скатерти и кошелек с 59 копейками, у дочерей — коробочки для рукоделья с лентами, лоскутками, позументом и шелками. В наказание Меншиковы теперь должны ехать каждый в единственной одежде, которая так и прослужит им бессменно до конца ссылки, каким бы ни оказался этот конец.

Яркая россыпь цветов в прославленном полотне В.И. Сурикова «Меншиков в Березове» — она нужна художнику для создания шекспировской, по выражению М.В. Нестерова, драмы, внутреннего трагизма происходящего, но она не имеет ничего общего с тем, как выглядели в действительности Меншиковы. На «светлейшем» — черный суконный кафтан, бархатная шапка, зеленый шлафрок на беличьем меху и пара красных суконных рукавиц, на младшей дочери — зеленая тафтяная юбка, белый тафтяной шлафрок и такая же зеленая тафтяная шуба, на Марии — черный тафтяной кафтан сверх зеленой тафтяной юбки с белым корсажем и одинаковая с сестрой зеленая шуба. Так они и едут — первым Меншиков с ослепшей женой в рогожной кибитке, дальше четырнадцатилетний сын в телеге, последними тоже на телеге — сестры.

Еще одна непредвиденная задержка — в Услоне, в нескольких верстах от Казани, чтобы похоронить скончавшуюся Дарью Михайловну. Наконец, 15 июля — Тобольск и почти сразу путь на Березов, испытанное место ссылки государственных преступников. Берег реки Сосьвы неподалеку от ее впадения в Обь. Гнилые болота. Леса. Летом тридцатиградусная жара, зимой сорокаградусные морозы, так что, по свидетельству современников, лопаются стекла, трескаются деревянные стены и скотина не выживает больше года.

Для житья Меншиковым назначается только что отстроенный (не распоряжением ли самого «светлейшего»?) острог. Отсюда единственный выход — в церковь, которую, вспомнив уроки на голландских вервях, рубит вместе с плотниками Меншиков. В бесконечные, ничем не заполненные дни он не заставляет детей читать вслух священное писание, но диктует «значительнейшие события» своей жизни. Диктует, потому что с грамотой «светлейший» до конца жизни остается не в ладах. Впрочем, до конца остается совсем недолго.

В ноябре 1729 года Меншикова не стало. Детям дается послабление — их переводят жить из острога в крохотный рубленый дом, но по-прежнему под крепчайшим надзором и караулом: никаких разговоров с посторонними, никаких писем. О них вспоминает и готовящийся к своей новой свадьбе Петр II — чтобы вернуть из Сибири и поселить у родственников в одной из деревень. Но никто из царедворцев не торопится выполнять указа мальчишки, тем более тяжело заболевшего. К тому же в этом нет и смысла — в конце декабря 1729 года, через полтора месяца после смерти отца, не стало и Марии.

Потомки не поскупились на легенды. Будто поехал за Марией в ссылку беззаветно влюбленный в нее Федор Долгоруков, дальний родственник новой царской невесты, будто добился в конце концов взаимности и обвенчался с княжной и будто погибла Мария не от горести — от неудачных родов, поплатившись жизнью за двойню. Ведь раскрыли же сто с лишним лет спустя в одном из Березовских погребений останки женщины с двумя младенцами.

Еще один романтический оборот, но как его совместить с «крепким» денным и нощным караулом, не отходившими ни на шаг солдатами, с необходимостью для каждого проезжего иметь четко выправленный паспорт, предъявлявшийся и отмечавшийся по нескольку раз на дню, на каждой смене лошадей. Уехать в Березов под предлогом заграничной поездки, как утверждает легенда, Федор Долгоруков при всем желании бы не смог.

Единственные из меншиковской семьи, младший брат и сестра, Александр и Александра, смогли воспользоваться «помилованием» Анны Иоанновны летом 1730 года. Но еще в течение десяти лет ни они, никто другой при дворе не будет знать, что одновременно с Меншиковым и Марией не стало и Варвары Арсеньевой, постриженной «безвестно» — с уничтожением мирского имени — в Горском девичьем монастыре далекого Белозерского уезда. Перед самой смертью она еще пыталась переслать «светлейшему» остатки чудом сохраненных драгоценностей и денег. Это была последняя приписка на страницах так стремительно разыгравшегося «Березовского дела».

«Светлейшему» придется местами поменяться с Иваном Алексеевичем Долгоруким, тем самым, который со временем станет любимцем Петра II и без которого мальчишка-царь не станет даже укладываться спать, требуя его постоянного присутствия по ночам в спальне.

Молодой Долгорукий воспитан в духе петровского времени. Его детство и юность прошли в Варшаве, в доме деда. Григорий Федорович впервые оказался в Польше в 1700 году с тайным поручением Петра I к королю Августу относительно планов военных действий против шведов и вскоре получил назначение чрезвычайным русским посланником при польском дворе. Захват Карлом XII Варшавы положил конец его миссии. Г.Ф. Долгорукий возвращается в Россию, чтобы после измены Мазепы взять на себя руководство выборами нового гетмана — тяготевшего к союзу с Россией Скоропадского. Ему предстоит стать участником Полтавской битвы и снова вернуться в качестве посла в освобожденную от шведов Варшаву. Теперь он имел возможность взять к себе внука и дать ему хорошее воспитание.