Бес шума и пыли - Антон Мякшин

— Да никуда я ее не девал! — пожал плечами воеводин сын. — Говорю же вам — домой пошла…

— О жрец! — подал голос вождь Быстроногий Олень. — Страшная догадка посетила меня! Большой Дух Ненасытный Пожиратель Мяса мог попросту съесть Прибрежную Гальку!

— Как?! — взревел Небесная Чаша. — Не верю!!

— Очень просто, — подтвердил один из воинов. — Я тоже не верил. Потому и пострадал, проиграв свой вигвам…

Жрец затоптался на месте, воздевая руки к небесам:

— Не верю! Не верю!! Не верю!!! — трижды прокричал он. — Где тогда ее одежда?! Где наконец ее бедные косточки?!

— Большой Дух мог сожрать ее вместе с одеждой и косточками, — высказался тот же воин. — И очень просто…

— Небесная Чаша! — позвал Быстроногий Олень. — Давай уже начинать.

Небесная Чаша не ответил. Мутными глазами он обвел собравшихся. Остановившись взглядом на Гавриле, ощерился и зарычал.

— Что начинать? — поинтересовался я. Быстроногий Олень не успел мне ответить — заговорил жрец:

— За то, что принесли скверну в мирную жизнь моего народа… — торжественно разнеслось по округе. — За то, что стравили между собой родичей, посеяли вражду и взрастили страсти… За то, что замучили и убили невинную девушку… Приговариваются Рогатый Дух и Большой Дух… к смерти!

Тишина установилась по всему предгорью. Нехорошая тишина — напряженная и невыносимо тревожная, как барабанная дробь. Лица воинов пиу-пиу потемнели. Копья дрогнули в их руках. Сразу два или три наконечника коснулись моей труди.

— Мама… — жалобно выговорил Гаврила. — Оксанушка… Ой! — вскрикнул он, когда я оглушительно захохотал.

Воины отступили. Жрец Небесная Чаша потянулся к кремниевому ножу, висевшему на его поясе. Быстроногий Олень раскрыл рот.

— Умом тронулся, — пояснил им Гаврила, качая головой. — От страха…

Смеховой залп получился довольно примитивный, но лучше я не мог ничего изобразить… Попробуйте похохотать после оглашения вам смертного приговора — никакая система Станиславского не поможет! Знаете ли, не удается припомнить ничего смешного, никакого анекдотца подходящего, когда вокруг люди, совершенно серьезно вознамерившиеся тебя укокошить…

И вовсе я не тронулся умом! Даже не слишком испугался. Сколько раз уж попадал в подобные ситуации, и довольно часто меня спасала такая вот выходка. Раскат громового смеха в надлежащий момент действовал как ушат ледяной воды. Конечно, такое случалось редко, чтобы потенциальные убийцы, осознав мое презрение к смерти, смущались и, убрав холодное или огнестрельное оружие, на цыпочках ретировались восвояси. Обычно я просто выигрывал несколько минут для лихорадочных раздумий, пока окружающие соображали что к чему. Часто в эти несколько минут в голову приходили какие-нибудь дельные мысли, и я начинал действовать. Второй раз повторить смеховой залп никогда не рисковал.

— Ха! — выкрикнул я. — И вы думаете, несчастные смертные, что духа можно убить обыкновенными копьями?

Быстроногий Олень глянул на нахмурившегося жреца и поджал губы.

— Вообще-то мы на это и рассчитывали, — признался он. — А что?

— А то! — ухватился я. — Духа невозможно уничтожить человеческим оружием!

— Духа невозможно уничтожить человеческим оружием! — загомонили легковерные дикари. — А чем можно уничтожить духа?

Я подбоченился, обвел всех взглядом. Не особенно понравился мне вид жреца — кажется, он смотрел на меня несколько саркастически. Не то что Гаврила — тот прямо впился в меня глазами… Еще бы! Сорок воинов с копьями — это не шутка!

— Осиновой веткой, — ляпнул я.

— Большой веткой? — с надеждой спросил вождь. — Увесистой? Шарахнуть?

— Ни в коем случае! Маленькой осиновой веточкой. Чем она меньше, тем больше убийственная сила. Ни в коем случае не шарахать. Легонько коснуться лба духа, и он обязательно скончается в течение двух-трех дней.

— Каменная Челюсть и Бычий Хвост! — немедленно распорядился Быстроногий Олень. — Марш искать осиновую веточку! Быстро! А мы пока заколем Большого Духа. Небесная Чаша разъяснил нам, что никакой он не дух, а простой смертный.

— Ха-ха! — снова выдал я. — Ну вы как маленькие! Я же покровитель Большого Духа! Пока не убьете меня, нечего и думать о том, чтобы малейший вред Большому Духу нанести!

— Отставить закалывать! Каменная Челюсть и Бычий Хвост! Почему еще здесь?!

— Каменная Челюсть и Бычий Хвост никуда не пойдут, — раздался голос жреца. — Воины! Неужели вы забыли, как я рассказывал вам у вечернего костра старинную индейскую сказку о Братце Лисе и Братце Кролике?

Вот блин… Проклятый жрец!.. На этот раз не прокатило. Второй попытки они мне не дадут… На будущее надо запомнить: с операторами-консультантами конкурирующей организации вести себя похитрее!

Я вздохнул. Неохота было умирать именно сегодня. Давно я уже на службе — так давно, что успел вывести закономерность: летним солнечным утром почему-то умирать особенно не хочется… Смурным осенним вечером тоже в принципе не хочется… Да и зимним морозным днем я тяги к смерти никогда не ощущал…

— Небесная Чаша! — заговорил я. — Не боишься гнева духов? Меня убьешь — на мое место трое таких же встанут! Никакой Таронха тогда не поможет. Отмени приговор, пока не поздно! Тебя жалеючи говорю. Ведь мальчики кровавые в глазах стоять будут!.. И что я такого сделал? Ну развлек немного ребят. Я же не виноват, что они не знают правил цивилизованной игры в карты!

— Что мы такого сделали-то? — заголосил и Гаврила.

— А ты вообще молчи, душегуб! — рявкнул на него жрец. — Тебя-то как раз я убивать не буду…

— Да? — обрадовался детина.

— Да, — подтвердил старец. — Живьем поджарим на костре — за зверское съедение моей внучки.

Гаврила ошарашенно замолчал.

— Ничего себе, — проворчал я. — А еще духу добра и всепрощения поклоняетесь! Ведете себя как мерзопакостные кровожадные койоты! Стыдно! Весь мир за отмену смертной казни. Максимум — приговор к пожизненному заключению в вигваме строгого режима.

— Да! — поддержал меня воеводин сын подозрительно подрагивающим голоском.

— Э нет, нет! — почти одновременно закричали воины. — Большого Духа мы не прокормим!.. Рогатого, пожалуй, можно помиловать — как великого мастера забав и развлечений. А вот Большого…

— Всех к ногтю! — непреклонно заявил Небесная Чаша.

Пока длилось короткое препирательство, в ходе которого Быстроногий Олень пытался доказать жрецу выгоду моего помилования с обязательной ампутацией рук и ног ради безопасности, я мучительно размышлял. Выхода, кажется, не было. Оставалось гордо погибнуть в бою. Воинов пять-шесть Гаврила, наверное, переплюет, прежде чем падет, пронзенный десятками копий. И я парочку экзекуторов пристукну… Добраться бы до паскудного старца, но он, скорее всего, от честного поединка уклонится.