Леонхард фон Линдендорф. Граф - Юрий Корнеев

Сам пошел к себе в каюту. Завалился на койку и задумался. Да, знатным геморроем я сам себя обеспечил. И зачем мне эти пацаны? Черт его знает. Но не гнать же их. Жалко. Ребята, конечно, неплохие, но дать им что-то особенное я не смогу. По домам развозить их точно не буду. Воспитать их, как турки в будущем янычар воспитывали? Если только так. Во всяком случае, попробую. Вернемся домой, спихну их деду Эммы. Пусть из них воинов делает. Ну и ежедневная психологическая накачка на тему, как им повезло, что они попали к такому замечательному графу, и что они по гроб жизни ему обязаны буквально всем. Это уже самому придется поработать. Немного цинично, конечно, но по-другому никак.

Хотя чего я себе голову забиваю – вернемся домой, и разберусь с ними. В принципе если что не так, то спихну их церкви, пусть у церковников голова болит. От смерти я их спас, и спасибо мне, такому замечательному. А дальше уже от них все зависит. Если будут права качать, то пожалуйте в монахи, а если окажутся вменяемыми, то сделаю из них офицеров или чиновников, преданных лично мне. Да, и в самом деле геморрой. Лучше бы я себе пару девчонок купил. Шучу, с девчонками бы точно ничего не получилось. Держать девчонок на корабле, среди кучи молодых и здоровых мужиков – полный идиотизм. А потом еще и с Ами разбираться. Но помечтать-то можно?

Ничего, месяц потерпеть, а там жена, любовницы… Надолго, интересно, меня хватит? Когда и куда я в следующий раз подорвусь? Надеюсь, это только по молодости у меня гормоны играют и меня все время тянет на приключения, а с возрастом это пройдет. Хотя, если разобраться, не так уж я и молод. Вру, молод и еще как молод. Это своим удвоившимся сознанием я не молод, а телом как раз таки очень молод, практически мальчишка. Семнадцать лет – это что, возраст? И гормоны играют именно в молодом теле. Это как с моей повышенной сексуальностью. И именно взрослое сознание ее сейчас сдерживает. Иначе в первом же попавшемся порту помчался бы в бордель, несмотря ни на что. Но терплю же.

А вот в будущем семнадцатилетних детьми считают. Сделает какую пакость такой великовозрастный ребятенок – и ничего. Ну так дите же… Правда, осенью мне уже восемнадцать исполнится, а это уже даже по критериям будущего – совершеннолетие. Мне, там, в будущем, в этом возрасте уже доверили Родину защищать и вручили автомат. А вот в настоящее время я уже полностью состоявшийся человек. Владелец довольно больших территорий и людей, проживающих на этих территориях. И несу за них ответственность.

Не то чтобы мне это нравилось. Нет, быть владельцем как раз нравится, а вот нести ответственность – не очень. Наверное, потому, что я никогда ни за кого не отвечал. Ни там, в будущем, ни здесь, будучи ботаном Лео. А в последнее время все это и навалилось. Другое дело, что мне пришлось взять эту ответственность на себя, иначе бы я просто не выжил, но как же это муторно… Наверное, поэтому меня и тянет все время слинять куда подальше от этой самой ответственности. Ничего, пройдет время, попривыкну и стану настоящим аристократом-землевладельцем, и, надеюсь, всякая дурь из головы выветрится. Не очень в это верится, но надеяться-то можно?

Хотя с принадлежащими мне людьми я, конечно, погорячился. Теоретически крестьяне и тем более горожане графства мне не принадлежат. Католическая церковь рабство запрещает. Но именно что теоретически. Продать своего крестьянина не могу, а вот убить – запросто. Даже за косой взгляд. И уйти крестьянин от меня никуда не может. Какой-то из императоров даже эдикт издал о выдаче городами сбежавших от сеньора крестьян. Да что там говорить, крестьянин чихнуть без моего разрешения не может. Но теоретически – он свободен.

Но это в Священной Римской империи крестьяне хоть теоретически свободны, а в других странах – совсем мрак. Во Франции и в Англии крестьян вообще за людей не считают. Относятся хуже, чем к скотине. И продать могут, и проиграть, и просто собаками затравить ради забавы. Только недавно во Франции было подавлено крестьянское восстание. О нем даже в учебнике по истории несколько строк было. Жакерия вроде называлось. А в Англии через пару лет вспыхнет восстание под руководством вроде бы Уота Тейлора… или Тайлера – не помню уже. Сейчас, как это ни странно, лучше всего со свободой у крестьян на Руси. Там любой крестьянин может свободно собраться и уйти куда и когда захочет. И никто его остановить не сможет. Ну, там еще Русская Правда действует, а по ней, если не ошибаюсь, все люди свободны. Правда, недолго это продлится. Скоро русских крестьян так закабалят, что они до середины девятнадцатого века и вздохнуть не смогут.

Правда, и германских крестьян то же ожидает. И продлится это до развития буржуазных отношений. Того самого пресловутого и проклинаемого всеми капитализма. А у меня в графстве он вроде как уже и наступил. Правда, об этом, кроме меня, никто не знает. Ну и слава богу. А то начнут еще требовать чего-то, разные там забастовки с демонстрациями устраивать. Хотя моим людям жаловаться вроде и не на что. Крестьян я не гноблю, да и подати у меня самые низкие. Но человек – он ведь такой… сколько ни дай, все мало.

Следующий день прошел как-то бестолково. В город идти не хотелось. Я еще в прошлый раз все интересное увидел. Да и жара не позволила бы погулять с удовольствием. По чужому, да еще и мусульманскому, городу в легкой рубашечке не погуляешь, а идти в кольчуге или кирасе… Да ну его, этот город. Так что проторчал почти все время у себя в каюте. Там было не так жарко. После обеда собрался было искупаться в море, но привели запрошенных нами рабов. Аж девятнадцать человек. Правда, от пятерых сразу пришлось отказаться. Двух кастильцев и трех генуэзцев. На кой они мне – чтобы довезти их до первого кастильского порта? Тем более что один из генуэзцев сразу начал качать права. Якобы я как благородный человек просто обязан выкупить их и отвезти его с товарищами в Геную. Хорошо, что мы с Германом подошли к пирсу на шлюпке и разбирались с рабами там. А то ведь если бы они ступили на палубу моего корабля, то считались уже свободными. Корабль-то христианский. И что бы я с ними делал? Нет, в Геную, конечно, я бы никого не повез, но до Коруньи везти их пришлось бы.

А оборзевший генуэзец, видно, не из простых; наверное, из обедневших мелких дворян, раз его не выкупили. У таких как раз гонор аж из ушей бьет. Он бы мне своими придирками и причитаниями все мозги сожрал. И все равно я бы оказался плохим. Знаю я таких типов. Так что пусть еще повкалывает на мавров, может, поумнеет. А вот из четырнадцати оставшихся двенадцать оказались германцами, и двое – англичанами. Германцев выкупил сразу, без разговоров. Англичане оказались тоже вполне вменяемыми. Договорились с ними, что они пойдут с нами до Дуйсбурга в составе экипажа. И я им даже что-нибудь заплачу, чтобы хватило на дорогу домой. Оставлять их у себя я не собирался. Не люблю англичан.

Да и французов тоже не особенно. Хотя я и к немцам раньше относился без особой симпатии, а теперь вроде и сам немец. Вернее, германец. Но англичан не люблю больше всех. Слишком много они в будущем зла России причинили. Или причинят? Да какая разница. И не только России. Пакостили они всем. Всем и всегда. Нет, может, эти двое – как раз порядочные люди, вполне возможно, что и среди англичан такие есть, но лучше не рисковать. А вот с германцами в конце пути разберусь. Если кто захочет остаться у меня, то милости просим; нет так нет. Держать никого не стану и даже денег на дорогу дам. Но договор с ними буду заключать только дома, в Дуйсбурге. Надо же проверить, что они за моряки, а то, может, наврали.