На краю пропасти. Китайская шаль. - Патриция Вентворт

С одной стороны узкой улицы находилась конюшня, с другой – высокое здание с заложенными кирпичом окнами. Лора с недоумением посмотрела вокруг. Она не знала ни как они сюда пришли, ни как отсюда выбраться. Молодые люди топтались на узком грязном тротуаре перед самым входом в конюшню. Мимо проехал мальчишка на велосипеде – видимо, посыльный. Прохожих не было видно.

– Где мы? – испуганно спросила Лора.

– Не имею ни малейшего понятия.

Когда они вышли на знакомую улицу и взяли такси, Лора словно пробудилась ото сна. В голове всплывали обрывки того, что ей приснилось, – в каждом обрывке по отдельности не было большого смысла, но вместе они складывались в чарующую мелодию. Девушка откинулась на сиденье, не переставая удивляться себе. Почему ей не стыдно за все, что она сказала? Может быть, потому, что она ужасно взвинчена после разговора с адвокатом? Нет, это было бы слишком просто.

Лора заметила, что Кэри смотрит на нее, и, не успев хорошенько подумать, сказала:

– Почему мы вдруг стали разговаривать о таких вещах? Обычно я…

– Я тоже.

– Так почему же…

– Вы и правда не знаете?

Лора покачала головой:

– Мне страшно, но я не могу остановиться. И вот снова!

Кэри улыбался, глядя на нее.

– Что «снова»?

– Снова я говорю что-то не то…

– «Не то» – это то, что вы думаете?

Лора кивнула. Взгляд у нее был какой-то испуганный.

– Раньше со мной никогда не случалось такого…

– Со мной тоже. Такого – нет, никогда. По всей видимости, мы друг в друга влюбляемся.

На этот раз Лора не покраснела – она побледнела. Ей показалось, что она теряет сознание: в ушах стоял шум, подобный грохоту водопада. Потом она услышала обеспокоенный голос Кэри – он повторял ее имя:

– Лора, что с вами?

– Я… я не знаю.

Бледность прошла, но теперь у нее дрожали губы.

– Лора, с вами все в порядке?

– Да.

Кэри взял ее за руки.

– Лора, вы не рассердитесь, если я в вас влюблюсь? Я действительно чувствую, как влюбляюсь.

Девушка сделала над собой неимоверное усилие. Закрыв глаза, она подумала о тете Терезе, о том, как ее воспитывали. Нет, это безумие. Лора открыла глаза и убрала руки.

– Забудьте об этом, – сказала она, безуспешно пытаясь придать твердость своему голосу.

– Почему?

– Потому что это безумие.

Кэри засмеялся:

– Но оно вам нравится?

Лора промолчала. Она знала, что должна была сказать, слово в слово, но как раз этих правильных слов и не могла произнести.

– Я чем-то напугал или обидел вас?

Лора снова не ответила.

– Скажите прямо, вы ведь честный человек. Скажите, глядя мне в глаза, что вы не хотите, чтобы я вас любил.

Она вдруг обрела дар речи.

– И что будет, если я так скажу?

– Я влюблюсь еще сильнее.

Такси остановилось – в самый неподходящий момент.

Впрочем, может статься, момент, напротив, для остановки был самый подходящий. До этого все происходило с головокружительной быстротой, как на скачках, только без правил, и Лора рада была передышке. Приводя себя в порядок в дамской комнате, она накладывала слой за слоем пудру на раскрасневшиеся щеки. Но если щеки еще можно припудрить, то что вы прикажете делать с блеском в глазах или по-новому мягким очертанием губ? Лора оценила результаты своих трудов и решила, что раньше было лучше. В конце концов, румянец ей к лицу. Она улыбнулась своему отражению в зеркале, вынула из сумочки носовой платок и с несвойственной ей решительностью смахнула с лица пудру.

Кэри ждал ее в обеденном зале. Оттуда они спустились в небольшую комнату, битком набитую народом. Кэри провел Лору к свободному столику в самом углу – столик был заказан заранее. Они сели друг напротив друга.

Лора вдруг почувствовала, что проголодалась – нет, она просто умирала от голода. Им подали закуску, рыбу, а на десерт – воздушные кокосовые пирожные с шоколадной начинкой. Все было очень вкусно.

Кэри, как радушный хозяин, развлекал Лору беседой на самые разные темы, тактично обходя то, что происходило между ними, – вместо слов об этом говорил его влюбленный взгляд. Взмыленных лошадей будто взяли под уздцы, но, передохнув, они скоро снова понесутся с бешеной скоростью.

За кофе Лора рассказала, что так вывело ее из себя.

– Кузина Агнес хочет купить Прайори и оставить его Танис в наследство. Сама не понимаю, почему мне это так не понравилось… Пока мистер Меткафф рассказывал о родственниках и семейной размолвке, я его терпеливо слушала, но стоило ему заговорить об этом, как я почувствовала, что вот-вот взорвусь. Словно я бочка с порохом – ужасное чувство.

– Верю, – сказал Кэри сочувственно, но глаза смеялись.

– Я уже говорила, что вспыльчива – когда есть повод. А тут даже и повода толком не было. Но на меня накатила такая ярость, что я сама себя испугалась: вдруг что-нибудь сделаю? – Лора немного помолчала. – Понимаете?

Ее лицо побледнело, в глазах читался неподдельный испуг.

– И что же вы сделали?

Вопрос произвел успокаивающее действие. Лора снова порозовела.

– Сразу сказала «нет», а когда он начал меня уговаривать, то я буквально дошла до точки кипения и поняла, что больше не выдержу, поэтому встала и ушла.

– Значит, он пытался вас уговорить, – задумчиво произнес Кэри.

Лора кивнула:

– Он ведь одновременно поверенный кузины Агнес. Ее старый знакомый – и, если верить тете Терезе, даже хотел на ней жениться. Они хорошие друзья: вполне естественно, что мистер Меткафф преследует ее интересы.

– В этом нет ничего естественного. Для него не должно существовать ничьих интересов.

Лора улыбнулась:

– Не так-то просто оставаться беспристрастным. Он сто лет ее знает, проникся к ней симпатией – это сразу видно. Я иногда очень строго сужу людей, но не настолько, чтобы упрекать поверенного. Не стоит удивляться, если мистер Меткафф всеми силами пытается исполнить желание кузины Агнес. Кроме того, его аргументы вполне разумны. Видите, я уже перестала кипятиться. Танис кузине как родная дочь – конечно, кузина хочет оставить ей Прайори. И потом, мистер Меткафф говорит, что я все равно не смогла бы там жить, поскольку за вычетом ренты, которую мне выплачивает кузина, у меня остается только сто фунтов в год, а если она умрет, я, возможно, вообще не найду арендатора, а если и найду, то за меньшую ренту. Все это более чем разумно.