Новый альбом - Павел Тетерин

— Папочка! — радостно закричала она, только увидев его, подбежала к нему и обняла, крепко-крепко прижав к себе.

— Машуля… — прошептал Стас, зарывшись лицом в душистые волосы дочери.

Она отодвинулась и посмотрела на него, продолжая улыбаться во весь рот.

— Ты надолго к нам?

— Не знаю, маленькая — он вопросительно посмотрел на Ольгу. Та никак не отреагировала на этот взгляд. — Наверное, нет, у вас же свои дела, и всё такое.

— Понятно — протянула Маша. — А то мне сейчас надо будет уехать к преподавателю, но вечером я вернусь, ты ещё будешь тут?

Стас пожал плечами.

— Не знаю, маленькая — грустно повторил он.

— Пап, я уже не маленькая — гордо возразила ему Маша.

— Хорошо, не маленькая — в тон дочери, подыгрывая, сказал Стас.

Она бросила на него укоризненный взгляд и подошла к матери. Так погладила её по голове и критически осмотрела с ног до головы.

— Так, живо марш одеваться — строго сказала Ольга. — Скоро уже машина приедет.

Маша бросила на Стаса лукавый взгляд, вздохнула и побежала обратно, наверх. Через несколько минут она уже вернулась, одетая в смешной фиолетовый комбинезон, с детским портфелем в руках. Ольга подошла к окну, сдвинула занавески и выглянула наружу.

— Приехал шофёр — бросила она дочери. — Так что давай живее.

Маша кивнула, села у двери и начала натягивать на ноги зимние ботинки. Через минуту хлопнула входная дверь, и квартира снова погрузилась в тишину, давившую на них обоих — Стас чувствовал это так же отчетливо, как слышал тиканье часов на стене, но ничего не мог с этим поделать. Ольга опять принялась возиться у плиты.

— Стас, ты хочешь есть? — спросила она, в очередной раз протерев тряпкой и так абсолютно чистые столешницы.

Стас кивнул. Есть он не очень хотел, но чувствовал, что это хоть как-то займет их, и повисшее молчание станет не таким навязчивым. Ольга принялась хлопотать возле холодильника. Он смотрел на хрупкую фигуру жены, плечи, по которым россыпью разбегались распущенные волосы, и молчал. Из него рвались слова, сотни, тысячи слов, но он чувствовал себя так далеко от неё, что не мог проронить ни звука.

— Так вкусно пахнет — выдавил он из себя, когда на одной из кастрюль на плите стал подниматься ароматный пар. Ольга повернулась к нему и слабо улыбнулась.

— Спасибо. Ты ведь вроде тоже неплохо готовишь.

Стас не нашёлся, что ответить. Вроде бы да… но сейчас он не был уверен ни в чём. Как будто вся его жизнь вдруг каким-то образом стёрлась из памяти, оставив только этот день.

Стас провёл в доме ещё несколько часов. Они поели, смогли всё-таки ещё поговорить о каких-то незначительных вещах, какой-то бытовухе, но разговор получался угловатым, не ладился — ведь всё самое главное они сказали до этого, и те немногие важные слова, которыми они успели обменяться, колючими, холодными комками застряли в душе у обоих, и это чувствовалось во всём. Когда стемнело, Стасу стало совсем тягостно — он, каким-то шестым чувством, понимал, что этот день уходит, просачивается ртутью сквозь пальцы, а скоро и растворится совсем. А завтрашний день наступит совсем не скоро, а когда наступит — в нём не будет места эмоциям и переживаниям, захлестнувшим его сегодня. Вернулась Маша, посидела с ними чуть-чуть и отправилась спать — он обнял и поцеловал её на прощание, после чего они выпили по чашке чая, затем — ещё по одной. Паузы в их разговоре становились всё длиннее, а слова, которые они находили друг для друга — всё более вымученными. В какой-то момент Стас понял, что ему пора уходить отсюда. Голоса в голове почти смолкли, и утихла боль — и сейчас ему было лишь грустно, бесконечно грустно… от того, что они так близко, но не вместе, от всего того, что было сделано неправильно за прошедшие годы, от того, что они сейчас — не они, а какие-то бледные, ущербные, забракованные копии самих себя.

— Я, пожалуй, пойду — тихо сказал Стас, когда очередная, бесполезная и совсем не вкусная чашка чая была выпита.

— Хорошо — сказала Ольга чуть слышным голосом. Они не включали свет, и её силуэт был отчётливо виден на фоне окна, за которым уже почти опустилась на землю ночь.

Стас встал, обулся, снял с крючка куртку и замер возле входа. Оля подошла к нему близко, очень близко, и ему на секунду показалось, что сейчас она обнимет его, крепко-крепко, и шепнёт на ухо лишь одно слово — «останься», и он останется, и с завтрашнего дня его жизнь станет совсем другой… но она лишь поцеловала его в щёку и отстранилась.

— Звони — коротко сказала Ольга.

— Хорошо — ответил Стас и вышел за дверь, стараясь не оглядываться, чтобы не испытать ещё один приступ мучительной и бесплодной надежды. Сел в машину, включил зажигание, затем выкрутил громкость на магнитоле на максимум и покатил обратно по дороге между сосновых лап, пытаясь хоть как-то разобраться в буре эмоций, которые не могла заглушить орущая почти на максимуме громкости какая-то незнакомая песня

… одинокий ребёнок….

но мысли путались, как рыболовная леска, стягивались в болезненные узлы, грозившие задушить его, порезать на части, в горле стоял комок

…магазине игрушек…

надо быстрее добраться домой, зарыться с головой в подушки, выпить снотворное, или просто выпить

…среди полок…

или поехать к друзьям, как-то отвлечься, но к кому, уже поздно, все наверное уже спят

…не нужен…

Стас, до боли в костяшках стиснув руль, ехал к себе домой, в свою холостяцкую нору, чтобы поскорее лечь спать, поскорее закончить этот странный день. Лицо его, окрашиваясь в свете приборной доски, было мертвенно — синим, словно окаменевшим. По небритой щеке скатилась слезинка и упала ему на колени, потом ещё одна. Он, не обращая на них внимания внимания, ехал дальше, всё набирая скорость, механически поворачивая и обгоняя машины… и плакал — молча, не дрогнув ни одним мускулом лица — словно памятник самому себе, которому какой-то шутник смочил глаза из водного пистолета ради забавы.

А в доме она, немного посидев возле пустого стола, встала, вымыла чайные чашки и медленно, будто старуха, поднялась на второй этаж, к дочери.

— Спишь? — чуть слышно спросила она, отворив дверь в детскую.

— Нет — Маша заёрзала в постели и включила небольшой ночник в изголовье.

Оля подошла к кроватке и села на небольшой стульчик, стоящий рядом. Маша повернулась вбок и внимательно посмотрела на мать.

— Мам? — задумчиво сказала она.

— Да? — Ольга взяла в руку маленькую розовую ладошку и легонько сжала её.

— Мама, у папы опять было это, ну, когда он становится таким, как был раньше? Да?

Она грустно улыбнулась и погладила Машу по руке.