Алексей Константинович Толстой - Владимир Новиков

Как-то ночью Толстой проснулся от сильного стука по столику, стоявшему у его постели. Ему показалось, что над ним склонилась человеческая фигура в белом. Она мгновенно исчезла, но стуки продолжались. Поэт верил, что это мать приходила за ним.

Предчувствие не обмануло Алексея Константиновича. Он скоропостижно скончался 28 сентября 1875 года. Жена, войдя в кабинет поэта в половине девятого вечера с лекарством, увидела сидящего в кресле покойника. На письменном столе были пустой пузырёк из-под морфия и шприц.

Алексея Константиновича похоронили в склепе сельской церкви Красного Рога. Сам он завещал, чтобы его положили в дубовый гроб. Но привезённый из Брянска гроб оказался мал для его богатырского телосложения. Наскоро сколотили сосновый гроб, и крестьяне на руках отнесли своего помещика к месту упокоения. В скором времени вдова заказала в Париже металлический саркофаг, и ныне останки поэта покоятся в этом узилище. А. К. Толстому было всего 58 лет.

Среди откликов на неожиданную смерть знаменитого поэта выделялся некролог, написанный Тургеневым. Он отдал должное Алексею Толстому и как литератору, и как человеку:

«Он был рождён поэтом, а это в наше время везде — и пуще всего в России — большая редкость… Он свободно, мастерскою рукою распоряжался родным языком, лишь изредка поддаваясь то искушениям виртуозности — желанию пощеголять, то архаическими, правда, иногда весьма счастливыми оборотами, то другим, мгновенным соображениям, в сущности чуждым, как вообще всё политическое, его сердцу и уму. Он оставил в наследство своим соотечественникам прекрасные образцы драм, романов, лирических стихотворений, которые — в течение долгих лет — стыдно будет не знать всякому образованному русскому; он был создателем нового у нас литературного рода — исторической баллады, легенды; на этом поприще он не имел соперников… Наконец — и как бы в подтверждение сказанного выше о многосторонности его дарования — кто же не знает, что в его строго идеальной и стройной натуре била свежим ключом струя неподдельного юмора — и что граф А. К. Толстой, автор „Смерти Иоанна Грозного“ и „Князя Серебряного“, был в то же время одним из творцов памятного всем „Козьмы Пруткова“?

…Всем, знавшим его, хорошо известно, какая это была душа, честная, правдивая, доступная всяким добрым чувствам, готовая на жертвы, преданная до нежности, неизменно верная и прямая. „Рыцарская натура“ — это выражение почти неизбежно приходило всем на уста при одной мысли о Толстом; я бы позволил себе употребить другой — в наше время несколько заподозренный, но прекрасный и в данном случае самый уместный — эпитет. Натура гуманная, глубоко гуманная! — вот что был Толстой, и как у всякого истинного поэта, жизнь которого неуклонно переливается в его творчество, эта гуманная натура Толстого сквозит и дышит во всём, что он написал».

В заключение Тургенев с благодарностью вспоминал, что именно Алексею Толстому он обязан своим освобождением из ссылки в Спасское-Лутовиново в начале 1850-х годов.

Надо сказать, что не столь уж многие в то время готовы были признать А. К. Толстого выдающимся поэтом и драматургом. Радикальная критика, задававшая тон в литературных журналах, причислила его к лагерю ретроградов, стремясь отомстить за сатирические выпады по адресу нигилистов. Конечно, Толстой не всегда был справедлив, но и его противники не давали себе труда понять позицию поэта.

Пожалуй, лучше всего Алексея Константиновича Толстого постиг Владимир Сергеевич Соловьёв. Для него Алексей Толстой был прежде всего по-этом-патриотом. По мысли философа, «истинный патриотизм заставляет желать своему народу не только наибольшего могущества, но — главное — наибольшего достоинства, наибольшего приближения к правде и совершенству, т. е. к подлинному, безусловному благу»[88].

Фактически ту же мысль, но другими словами, выразил поэт нашего времени нобелевский лауреат Иосиф Бродский. По его словам, А. К. Толстой, «поэт уникальный, гибкий и разнообразный», обладал провидческим даром: «Учитывая происшедшее со страной в двадцатом веке, то, что его современники принимали за эскапические или ностальгические мечтания, обернулось предупреждением и пророчеством»[89].

Алексей Константинович Толстой в своих произведениях отстаивал ценность цельной, самостоятельной личности, полной чувства собственного достоинства. Достаточно вспомнить князя Серебряного, Василия Шибанова, Иоанна Дамаскина. Он сам был олицетворением такой смелой и свободной личности.

* * *

Несколько слов в порядке эпилога. Похоронив мужа, вдова покинула усадьбу и перебралась в Петербург. Многочисленные друзья покойного поэта остались её друзьями. В литературных кругах она пользовалась репутацией женщины необычайно умной и образованной.

Софья Андреевна сумела быстро окружить себя представителями творческого мира. Помимо ума она привлекала сердечностью, тактом, ибо, как уже сказано, красотой и кокетством и в молодости не отличалась, а в этот период была постоянно одета в чёрное с обязательной вдовьей вуалью на седых волосах. Став домоседкой, она почти не выезжала; после четырёх часов графиню Толстую всегда можно было найти в её одинокой обители. В числе самых близких знакомых Софьи Андреевны и постоянных посетителей её салона были Фёдор Достоевский и молодой тогда философ Владимир Соловьёв.

Достоевский, как известно, обладал сложным характером; каким он являлся на вечерах Софьи Андреевны, можно судить по воспоминаниям его дочери: «Достоевский не был светским человеком и совсем не старался казаться любезным людям, которые ему не нравились. Если он встречал людей доброжелательных, чистые и благородные души, он был настолько мил с ними, что они никогда не могли забыть его и даже через двадцать лет после его смерти повторяли слова, сказанные им Достоевским. Когда же перед отцом оказывался один из снобов, которыми были полны петербургские салоны, он упорно молчал. Напрасно старалась графиня Толстая прервать его молчание, искусно задавая ему вопросы; отец отвечал рассеянное „да“, „нет“ и продолжал рассматривать сноба как удивительное и вредное насекомое. Подобной нетерпимостью отец нажил себе множество врагов, что обычно его мало беспокоило»[90].

Посетитель последней квартиры Фёдора Михайловича Достоевского в Петербурге (теперь — музей) обязательно обратит внимание на большую фотографию «Сикстинской мадонны» Рафаэля, висящую над его письменным столом. Это была любимейшая картина Достоевского, и он мечтал приобрести её фотокопию, чтобы всегда иметь перед глазами. Во время поездок за границу он тщетно искал такую копию, как, впрочем, и в петербургских магазинах. Фёдор Михайлович как-то обмолвился об этом Софье Андреевне и, конечно, забыл разговор. Она сразу же обратилась к своим многочисленным иностранным друзьям, и уже через три недели великолепная фотография Мадонны с младенцем (центральная часть творения Рафаэля) была получена. Владимир Соловьёв отвёз её на квартиру писателя и передал просьбу Софьи Андреевны принять «на добрую память». Достоевского дома не было; семейные решили поднести её Фёдору Михайловичу как подарок в день его 58-летия — через несколько дней, 30 октября 1879 года. Достоевский был тронут до слёз и замечательным даром и отзывчивостью Софьи Андреевны.