Первые леди Рима - Аннелиз Фрейзенбрук

Тот факт, что Агриппине не было дозволено появляться и говорить на этих встречах, является важным напоминанием, что запрет женщинам играть официальную роль в делах государства продолжал действовать неукоснительно. Иногда случались напряженные моменты, когда следовало предпринять некоторое количество поспешных дипломатических маневров, чтобы сгладить впечатление от нарушения этого принципа. Один такой инцидент имел место в конце 54 года, когда делегация римских союзников из Армении прибыла на аудиенцию с Нероном поговорить о кризисе в их стране. Когда Нерон начал выслушивать их представление, Агриппина приблизилась к мужчинам. Но вместо того, чтобы занять место на своей отдельной платформе, как она сделала, принимая мольбы Каратака в качестве супруги Клавдия, она поднялась на помост сына с явным намерением сесть рядом с ним. Это заставило постоянно присутствовавшего Сенеку быстро решать, как можно разрядить потенциально неловкую ситуацию. Он шепнул своему молодому помощнику, чтобы тот вышел вперед и приветствовал мать императора, сгладив тем самым ситуацию, которая могла бы обернуться грандиозным скандалом.[462]

Напряжение, сопровождавшее вмешательство Агриппины в имперскую политику, не исчезало. Римская политическая элита скептически относилась к способности юного императора, которому едва исполнилось 17 лет и, более того, который был qui a famina regeretur (одним из тех, кем управляет женщина), успокоить мятежников по всей империи.[463] Но существовала область, в которой женщина могла действовать, — это правильное руководство воспитанием и образованием своего сына. Это делали Корнелия, Антония и Ливия, и Агриппина выполняла свои обязанности с той же уважаемой серьезностью — например, пригласив Сенеку быть воспитателем сына и лично уводя Нерона от неподходящих областей обучения, таких как философия, считавшаяся слишком расслабляющим предметом для воспитания властителя. Но совсем другое дело, когда она открыто пыталась вмешиваться в политику.[464]

Как и у Ливии с Тиберием, отношения Нерона с матерью становились все более натянутыми после того, как он принял трон. Первым официальным свидетельством этого охлаждения стало внезапное исчезновение портретов Агриппины и ее титулов с монет ее сына, начиная с 55 года — менее чем через год его правления. Теперь Нерон в одиночестве глядел со своей монеты. Учитывая ту помпезность, с которой лицо Агриппины первоначально украсило официальную государственную валюту, а также ее выдающееся положение, формально равное положению ее сына, такое резкое исчезновение стало очень важным знаком. Теперь, когда Нерон уверенно утвердился на троне, он решил, что для него лучше выглядеть стоящим на собственных ногах.

Литературные источники также указывают, что власть Агриппины над сыном начала ослабевать.[465] В одном рассказе катализатором для их ссоры стала любовная связь Нерона с вольноотпущенницей по имени Акта. Нерон никогда не выказывал ни капли любви к своей молодой жене Клавдии Октавии. Встречи с Актой происходили на глазах возмущенной, протестующей матери, которая, как говорят, возражала против любой женщины, претендующей на внимание ее сына, что лишь способствовало ухудшению их отношений. По свидетельству одного информированного человека, состоявшего при дворе Юлиев-Клавдиев, Клувия Руфа[466], описавшем историю этого периода (его трудом позднее широко пользовался Тацит), Агриппина была настолько доведена до отчаяния из-за ослабления власти над Нероном, что после обедов с обильными возлияниями несколько раз пыталась нарядиться и соблазнить сына (хотя другой историк того времени считал, что это Нерон домогается матери). Но попытки Агриппины не имели желаемого эффекта. Она злилась, когда Нерон посылал ей в подарок платья и ювелирные изделия из дворцовой коллекции, которой прежде пользовались другие женщины императорской семьи, — демонстрируя, что его власть делать такой жест полностью унаследована от нее.[467]

В результате Нерон все больше разворачивался к своему воспитателю Сенеке и другим придворным лицам, обращаясь к ним за советом и поддержкой. Взаимоотношения между Агриппиной и двумя ближайшими наставниками ее сына, Сенекой и преторианским префектом Бурром, которые первоначально были обязаны своим положением в круге Нерона ее благосклонности, стали охлаждаться — поначалу в результате их намерений обуздать влияние Агриппины. Нарцисс уже вышел из игры: он быстро стал жертвой смены режима Клавдия на режим Нерона, хотя умер ли он в результате самоубийства, болезни или убийства, неясно.[468]

Соревнование за благосклонность молодого императора создало напряжение во дворце. Сенека и Бурр начали обуздывать влияние Агриппины, ее любовник Паллант был освобожден от придворных обязанностей. Это побудило Агриппину издевательски заявить сыну, что Британик обладает большим правом на трон, чем он, и что возможность восстановить права Британика в ее руках — если она решится признаться в собственных преступлениях. По общему мнению, она бросила сыну последний вызов: «Именно я сделала тебя императором» — подразумевая, что данное ею она может и забрать.[469]

Обеспокоенный угрозами матери, семнадцатилетний Нерон решил устранить своего младшего сводного брата. Он обратился к помощи той же отравительницы Локусты, которая предположительно изготовила яд для Клавдия. После одной неудачной попытки в феврале 55 года было совершено удачное убийство, опять за семейным обеденным столом. Тацит заявляет, что ничего не подозревавшему Британику протянули питье, которое вызвало конвульсии, лишив его сначала речи, затем дыхания. Когда сводного брата унесли умирать в агонии, Нерон небрежно заявил, что это простой припадок падучей. Такое проявление бессердечности его отвергнутая жена Клавдия Октавия приняла, не проявив ни проблеска эмоций, — настолько она научилась молчать перед лицом жестокости Нерона. Но выражение лица Агриппины, когда она глядела на своего сына с проступающим на лице ужасом, продемонстрировало присутствующим, что она не знала заранее об этом плане.[470]