Никто не уйдет живым - Адам Нэвилл

Она станет одной из них. Пропавшей без вести. Безымянной тенью, рыдающей в ночи и бормочущей за скудно украшенной стеной; одной из них, шепчущих под половицами или бродящих по запущенным коридорам дома, замерзших и одиноких, и ищущих сочувствия.

– О, боже.

Фергал остановился и повернулся к ней.

– Его тут больше нет. – Его лицо было каменным, но в глазах жило что-то, что могло быть возбуждением с примесью восторга, или даже ужасом.

Потом он улыбнулся, убедившись, что она полностью осознала чудовищность того, что ей предстояло испытать и вынести, и от чего она никогда не уйдет, ни в каком физическом смысле этого слова. Фергал гордился своей ролью распорядителя. Стефани подозревала, что кузены могут быть посредниками для чего-то, существование чего один из них отвергал, а другой не до конца понимал.

Лицо Стефани скривилось от слез, которые так и не пролились, потому что она была слишком перепугана, чтобы плакать. Она прижала ладони к щекам, потом положила одну руку на перила, чтобы не упасть.

– Я не… Нет… Я не… Я не уйду. – Она не знала даже, к кому обращается.

Вечная печаль. Ледяная бесконечность. Она навсегда попадет в ловушку, потеряется, и будет внушать лишь страх тем, кто с ней столкнется.

«Это никогда не кончится».

– Чем… я стану?

Останутся ли у нее воспоминания, или только обрывки? Будет ли она дрожать и повторять одно и то же в темноте, вечно желая проснуться, но не в силах очнуться ото сна? Будет ли какое-то подобие воли и выбора в бесконечном плену? Сохранится ли в холодной вечности только ее последнее, перепуганное состояние?

«Беннет. Беннет-насильник до сих пор следует своей природе». Так кто она такая? Чем она теперь была? Она была страх, скорбь, отчаяние и смятение. «Как и остальные девушки». Был ли это ее приговор? «Навечно».

Стефани развернулась и попыталась вбежать по ступенькам на третий этаж. Драч поймал ее в объятия как вероломный спаситель. Фергал быстро поднялся и запустил длинные пальцы в волосы Стефани. Его рука стала тисками, которые держали ее голову прямо. Мерзкое дыхание обдавало ее лицо.

– Ты принадлежишь Мэгги, сучка. Мы все тут принадлежим ей.

Из-под тускло-серого света в огромном холле она ступила в полную темноту. Не отнимая спины от дерева, Стефани стояла и прижималась ладонями к обратной стороне двери, опасаясь покидать точку входа, потому что могла ее больше не найти. Крашеная древесина намокала от пота, стекавшего с кончиков ее пальцев.

Ей потребовалось несколько минут, чтобы одолеть панику, грозившую перерасти в истерику, после того, как они заперли дверь. Следующим порывом было найти ближайший выключатель. В ответ на это ее пальцы насекомыми поползли по косяку. Выключатель должен был быть рядом с дверью, в которую она вошла, но как бы далеко ни забирались руки Стефани, нащупать его они не могли.

Ей нужно отыскать окно и разбить его. Снаружи, глядя на фасад, она видела металлические решетки на задернутых черными шторами окнах первого этажа, так что там она выбраться не сможет, но возможно, задние окна не забраны, или она сможет закричать сквозь разбитое переднее стекло. Даже Макгвайры, похоже, побаивались сюда заходить, и она могла произвести кучу шума, прежде чем они будут вынуждены ее заткнуть.

Или разбить окно – это слишком просто? Стефани сомневалась, что ее закрыли бы здесь, если бы у нее был какой-то шанс выбить стекло и докричаться до людей снаружи. «Докричаться до этой пустой, мокрой, унылой улицы».

И еще она сейчас была со стороны сада. Чтобы добраться до обращенной к улице части дома, ей придется пройти какое-то расстояние вправо, в полной темноте.

«Так что теперь?»

Лишенная возможности видеть, она прислушивалась к пустоте.

«Мэгги». Что это за Мэгги? Фергал назвал ее «черной».

С мыслей ее сбил Драч, сказавший за дверью, в коридоре снаружи:

– Пойду я Светлану проверю.

Фергал не ответил. Она представила, как он прижимается к двери, как его лоб находится не больше чем в дюйме от ее затылка, и только дерево разделяет два сознания и целое море взаимной ненависти.

– Ну, в общем, я пошел, – осторожно добавил Драч, будто спрашивал разрешения уйти. Скрип его кроссовок, с отчетливой хромотой, направился от двери во внешний коридор.

– Эй! – рявкнул Фергал. Его голос был приглушен деревом, но все равно так близок к ее голове, что Стефани показалось, будто он обращается к ней через дверь. – Ты еще с уборкой не закончил.

Шаги Драча стихли. Стефани знала, о чем говорит Фергал.

– Я думал, типа, Светлана поможет.

– Ты думал херню, потому что ты мудила. Убери все до того, как первый клиент заявится. Я не хочу, штобы какой-нибудь извращенец наступил на зуб и обосрался. Я один видел у лестницы.

Стефани тоже видела. Один из зубов, выбитых изо рта Райана. Она смотрела на него не больше секунды, а потом закрыла глаза и позволила Драчу отвести себя к двери, открытой Фергалом, и затолкнуть внутрь.

– И кровищу подотри на входе. Он там везде накапал.

– А он точно сдох?

– Уж надеюсь. Башку его видел?

– А где он, типа?

– Под матрасом.

– И што мы с ним будем делать?

Стефани стиснула челюсти, вцепилась себе в волосы. Низкий, траурный звук бессильной ярости завибрировал у нее в груди, но она его оборвала.

– Что ты с ним будешь делать? Политилен. В кухне. Беннет им пользовался. Заверни его хорошенько, а когда стемнеет, копай под тем деревом.

Они собирались похоронить Райана в пленке, бросить в безымянную могилу. Всхлип вырвался у Стефани изо рта, что был открыт, словно молил темноту о милосердии. Слезы, горькие от свежей еще скорби и от бессилия, которое было как раковая опухоль, и гнева, вспарывавшего ей желудок, заставили ее дрожать всем телом.

Она уняла свои муки. На случай, если что-то почувствует, как она горюет.

– У меня дела есть, – сказал Драч за дверью, к которой приросло тело Стефани. – Люди придут, типа.

Голос Фергала сделался тише, потому что он повернул голову, чтобы ответить Драчу:

– Доведи меня седня еще раз, и клянусь, Светлана будет твои зубы с пола подметать. Усек?

Усек?

Драч заковылял прочь, и она услышала, как заскрипели ступеньки, когда он возвращался наверх, чтобы отыскать «политилен» и моющие средства.

Фергал оставался у двери. Стефани не знала, что он выслушивает, но сама идея того, что он ждет, пока что-то случится в окутавшей ее темноте, едва не вывернула ее желудок наизнанку.

Только когда испуг разогнал бурю эмоций, порожденную воспоминаниями о смерти Райана, она снова почувствовала, какой слабой сделали ее голод и жажда вкупе со слезами. Она сползла вниз по двери и села на пол. Попыталась унять страх, чтобы он не мешал ей думать, что делать дальше. А пока она ждала и молилась, чтобы ее разум очистился, Стефани напряженно прислушивалась.