Требуются доказательства. Бренна земная плоть - Николас Блейк

Площадь Вавасур лежит в стороне от эпицентра этого рождественского безумия. Ее благородные особняки XVIII века горделиво возвышаются в темнеющем воздухе, напоминая аристократов, брезгливо отвергающих дух времени с его безвкусицей и оглушительным шумом. Сталкиваясь с холодным высокомерием здешних фасадов, грохот больших улиц понижается тут до шепота. В саду, примыкающем к площади, лениво, по-хозяйски платаны шевелят листьями, похожими на ладони благородных дам в парчовых перчатках, и трава хранит высокий дух старины. Даже собаки, которым выпала честь жить в этом районе избранных, кажется, принюхиваются друг к дружке и к фонарным столбам в изысканной манере дам и кавалеров былых времен. Выглянув из окна своей квартиры номер 28, Найджел Стрейнджуэйс негромко продекламировал несколько строк из Поупа. Он бросил взгляд на свой жилет и с некоторым удивлением отметил, что сшит он не из отборного шелка, а из обычной ткани, произведенной на западе Англии. Еще больше он удивился бы, если б ему сказали, что очень скоро он покинет эту тихую гавань и окажется в гуще самого необычного, самого запутанного и самого драматического за всю его карьеру расследования.

Проучившись какое-то время в Оксфорде, где Демосфену он предпочитал Фрейда, Найджел избрал стезю детектива – единственную, как он любил повторять, профессию, которая дает возможность удерживать хорошие манеры и удовлетворять научное любопытство. Хорошие манеры его тетка, леди Марлинуорт, к которой он нынче был приглашен на чай, воспринимала как должное, а вот насчет научного любопытства у нее имелись некоторые сомнения: было в нем что-то слишком утилитарное, не самое-самое. Смущало – в том, что касается Найджела, – и еще кое-что, например, его привычка расхаживать с чашкой по комнате и ставить ее на любой подвернувшийся под руку предмет мебели.

– Найджел, – сказала она, – столик совсем рядом с тобой, на него чашку поставить удобнее, чем на стул.

Найджел живо переставил злополучную чашку, как велено, и посмотрел на тетку. Она была все такой же хрупкой и полупрозрачной, как эти самые чайные чашки, безупречно вписываясь в отрешенность от реальной действительности всей обстановки. А что, подумалось Найджелу, что, если она вдруг окажется лицом к лицу с чем-то низким и страшным – допустим, убийством? Неужели разлетится на тысячу мелких осколков?

– Давненько мы с тобой не видались, Найджел. Надеюсь, не слишком перерабатываешь? Ведь твоя… э-э… профессия, должно быть, требует много сил и еще больше времени. Впрочем, есть, конечно, и преимущества. Полагаю, ты встречаешься со множеством интересных людей…

– Нет-нет, ничуть не перерабатываю. Собственно, после того дела в Сэдли-Холл ничего достойного упоминания и не было.

Несколько поразмыслив, лорд Марлинуорт отложил сэндвич и слегка побарабанил двумя пальцами по столику из розового дерева. Внешне он сильно напоминал графа из музыкальной комедии, так что, глядя на него, Найджел никогда не мог в какой-то момент тайком не ущипнуть себя.

– Тертум, – продолжал лорд Марлинуорт, – так, если мне не изменяет память, называлось то дело в подготовительной школе. Газеты довольно много писали о нем. Правда, с учителями я не встречаюсь, по крайней мере с собственных школьных времен. Не сомневаюсь, ребята они отличные. Тем не менее не могу не осудить тех изнеженных нравов, что, как я вижу, утверждаются в нашей образовательной системе. «Пожалеешь розгу», знаешь ли, да, пожалеешь розгу… По-моему, кто-то из наших родственников имеет отношение к преподаванию – директор весьма престижной школы – в Винчестере ли?.. Или в Рагби? Из головы вон…

От потока дальнейших воспоминаний лорда Марлинуорта Найджелу пришлось отвлечься, ибо на пороге возник его дядя, сэр Джон Стрейнджуэйс. Сэр Джон был любимым братом отца Найджела и по смерти последнего сделался опекуном племянника. По прошествии нескольких лет они сильно привязались друг к другу. Сэр Джон был мужчиной заметно ниже среднего роста, с густыми усами песочного цвета и мощными руками, а по его костюму всегда можно было подумать, что надел он его только что, наскоро и без всякой охоты, отказавшись от старого рабочего комбинезона садовника. При этом осанка у него была уверенного в себе человека, двигался он стремительно и энергично, как семейный врач или опытный психиатр, что, опять-таки по контрасту, противоречило задумчивому взгляду мечтателя, прозревающего некие отдаленные горизонты. Какие бы умозаключения ни могли последовать из этих противоречивых характеристик, одно уж точно было бы ложным. Сэр Джон не был ни садовником, ни поэтом, ни врачом. А был не кем иным, как заместителем комиссара полиции.

Он уверенно шагнул в комнату, расцеловал леди Марлинуорт, похлопал по спине ее мужа и кивнул Найджелу.

– Элизабет, приветствую! Герберт! А тебя, Найджел, я искал. Звонил домой, и мне сказали, что ты здесь. У меня для тебя есть кое-что. Что, чашку чаю? Спасибо, Элизабет. А я смотрю, ты так и не заимела привычки подавать к чаю коктейли. – Он хитро подмигнул пожилой даме. В некотором смысле сэр Джон был простая душа и никогда не отказывал себе в удовольствии над кем-то подтрунить.

– Коктейли к чаю! Джон, дорогой, что за безумная идея? Мыслимое ли дело! Помню, мой дорогой папочка едва не выставил за дверь одного молодого человека за то, что тот попросил подать ему коктейль до ужина. Разумеется, отцовское шерри было знаменито на всю страну, от чего, правда, лучше оно не становилось. Боюсь, Скотленд-Ярд прививает тебе дурные привычки, Джон.

Пожилая леди приосанилась, втайне довольная тем, что ее сочли способной на юные шалости. Лорд Марлинуорт снова негромко побарабанил пальцами по столу и заговорил тоном человека, который все понимает и готов все простить:

– Да-да, коктейли. Я слышал, кое-какие сорта привозят нам из Америки. Привычка пить коктейли в любое время дня зримо укореняется в определенных сферах общества. Но я всегда удовлетворялся шерри, однако, должен признать, эти американские напитки тоже не так дурны. Tempora mutantur. Мы живем во времена стремительных перемен. В мои молодые годы у человека хватало времени насладиться жизнью, ощутить ее на вкус, как выдержанный коньяк. А сейчас все эти юные умники опрокидывают ее в себя. Ну-ну. Нельзя идти поперек прогресса. – Лорд Марлинуорт откинулся на спинку стула и плавно повел рукой, словно приглашая прогресс продолжить свой путь.

– В Чэтем на Рождество едете? – осведомился сэр Джон.

– Да, завтра утром. Собираемся на машине, а то поезда в это время года набиты до неприличия.

– С новым жильцом Дауэр-Хауса уже повидались?

– Нет, удовольствия встречаться еще не имели, – откликнулась леди Элизабет. – Отзываются о нем, конечно, в самых превосходных степенях, но, по правде говоря, известность этого молодого человека доставляет нам некоторые неудобства. С тех пор как он там поселился, мы только и знаем, что отвечаем на расспросы. Верно, Герберт? У меня фантазия начала иссякать.

– И кто же этот знаменитый юноша? – поинтересовался Найджел.

– Да не такой уж и юноша. А вот знаменитый – это верно. Фергюс О’Брайан, – ответил сэр Джон.

– Ого! – присвистнул Найджел. – Тот самый Фергюс О’Брайан. Легендарный авиатор. Таинственный незнакомец, променявший страшные приключения на уединение сельской Англии? А я и знать не знаю, что местом затворничества он выбрал Даэур-Хаус…