Свет в окошке - Святослав Логинов

На этот раз Афоне подфартило невиданно, хотя единственное, что можно было понять, это то, что в дрейфующем ресторанчике идут переговоры. За одним из столиков сидели Афанасий и двое господ в глухих чёрных костюмах. Они о чём-то разговаривали вполголоса, Илья Ильич, разглядев предостерегающий жест сыщика, не стал подходить и остановился рядом с хозяином заведения. Сам уйгур стоял за стойкой бара, демонстративно не глядя в сторону разговаривающих, но всем видом показывая, что во время бесед в его заведении не мешало бы что-нибудь заказать. Впрочем, двое в чёрном были непробиваемы и намёков не понимали. Они с каменными лицами слушали Афонину скороговорку, изредка вставляя краткие фразы. Наконец, сговорившись, оба кивнули и полезли за кошелями. О каких суммах идёт речь, узнать было невозможно, мнемоны не требуют счёта, деньги пересыпались прямо из кошеля в кошель. Сколько захочет хозяин, столько и высыпется из назначенной суммы, если, конечно, она имеется в кошельке. А чтобы лишку заплатить — такого не бывает. Опять же, получатель тоже в эту минуту не спит и пересыпанную сумму знает с точностью до последней лямишки. В любом случае, раз платят из кошеля в кошель, значит, деньги большие, в горсти не удержишь.

Пересыпав деньги, чёрные встали и, не обращая внимания на приглашения встрепенувшегося уйгура, канули в нихиль, мгновенно скрывшись из глаз. Афоня, насколько можно было судить, ничего им не передавал.

Оставшись без собеседников, сыщик соблаговолил обратить внимание на Илью Ильича.

— Вот кстати! — вскричал он. — Сейчас по пельмешкам вдарим и сделку спрыснем, а то от этих не дождёшься…

— Насчёт пельмешек я — пас, — сказал Илья Ильич. — Времени нет, — добавил он, сделав пальцами характерный жест, у всех европейских народов означающий деньги.

— Time is money! — радостно подхватил Афоня. — Не боись, этого тайму у меня сегодня много! Пошли, я угощаю. Знаешь что, ну их, пельмешки! Глухаря жареного закажем под рябиновую настойку. Я сегодня на год красивой жизни заработал!

Уйгур уже волок к столику пряно розовеющую водку, пузатые стопки, берестянку с солью, ножи, блюдо с крепко замороженным чиром, всё то, что поможет приятно скоротать время, покуда неожиданно заказанный глухарь исходит соком в жару духовки. Квакер, окончательно обнищавший, был выгнан недавно, и теперь уйгуру приходилось отдуваться одному. Впрочем, заказ есть заказ — заказные блюда вдесятеро дороже и, значит, вдесятеро выгоднее повару.

— И шампанского! — крикнул Афоня, располагаясь за столом и заранее расстёгивая жилетку.

— Что у тебя стряслось? — спросил Илья Ильич, принюхиваясь к рябиновке. Водка ощутимо сладила, значит, была настояна по всем правилам, на вымороженной ягоде.

— Человечка нужного отыскал, — похвастался Афоня. — Вот у меня его сейчас и выкупали.

— Политик какой-нибудь?

— Не-е, за политиком или там артистом знаменитым бригадники бы пришли. А это — выше бери! — это клан.

— Как это?

— Есть такие кланы у некоторых народов, — охотно пустился объяснять сыщик. — Живут большими семьями, родством считаются. Посторонним от них всегда отлуп, а для своих — в лепёшку расшибутся. Короче, вроде наших староверов. У них в предание память глубоко уходит, родню умершую поминают часто, потому эти кланы и здесь — самая сила. Некоторые в Городе особые кварталы держат, и туда так просто не зайдёшь, только за деньги. Другие и вовсе отдельно от мира живут. У них там строго что при жизни, что по смерти. Своих покойничков они встретить пытаются сами, заранее маяки ставят, частой сеткой на поиск выходят, когда кому из их братии помирать пора. А всё-таки и у них промашки бывают. Тогда они своего выкупают у того, кто его отыщет. С ними даже бригадники не связываются — возьмут денежки и отдадут покойника свежаком.

— А где сам объект торга? — спросил Илья Ильич. Водка, выпитая на голодный желудок, действие оказала немедленное, строганина и пучок черемши закуской оказались непрочной, так что Илья Ильич слегка поплыл.

— Скрыт! — многозначительно произнёс Афанасий. — А то бы эти двое сказали: «Пошли, Джонни, домой» — и чем бы я его удержал? Запомни, земля держится обманом. Фокус-покус такой: вокруг своей оси вертится, а не падает. Ведь ясно же, что обман, но культурный… ловкость рук, и никакого мошенничества. Как только я понял, кого сыскал, так его припрятал как следует и только потом этих оповестил. Бригадники, конечно, слупили бы за парня побольше, но мне и так хватит. Тут, главное, меру знать, а то откусишь больше, чем проглотить можешь, да и подавишься.

— Так за что они тогда тебе деньги платили? Искали бы себе, глядишь — и нашли бы.

— Платили за информацию. Запомни, в нашем деле главное лицо — филер. Он сведения добывает, а в мире ничего дороже нет. Они мне денежку, я им — компасок. А дальше пусть сами своего Джонни вызволяют. А отказались бы платить — я бы его бригадникам продал. Это простого человечка можно при себе недельку подержать и слегка подоить; со знаменитостями, с членами кланов и мафией такие штучки не проходят. Их сразу или своим продаёшь, или бригадникам.

Илья Ильич слушал, кивая головой. Ему и прежде приходилось слышать рассказы о людях, живущих закрытыми общинами вне Города, но лишь сейчас он увидел их воочию. Люди как люди, ничего особенного. Хотя рассказывали о них всякие ужасы. Но ведь должны же и в царстве мёртвых существовать страшилки и легенды. Например, многие всерьёз верят, будто бы святой Антоний, один из богатейших людей загробного царства, до сих пор живёт отшельником, спит среди нихиля и за полторы тысячи лет не потратил на собственные нужды ни единого поминальничка. Разумеется, не считая тех, что автоматом уходят за воздух. Тут уж ничего не поделаешь, обойтись без воздуха не способен самый аскетичный анахорет.

А вот поди ж ты, и впрямь, оказывается, существуют эти замкнутые общества. Вот только ужасы о них зря рассказывают. Дело такое, единственный человек, которого они захотят удерживать против его воли, способен разорить самое богатое и замкнутое общество. Со стороны, возможно, выглядит такая община скверно, но все обитатели, от главы и патриарха до самого ничтожного члена общины, находятся там добровольно. Как сказала когда-то тётя Саша, на том свете царит идеальная анархия, воплощённая мечта князя Кропоткина. Никто никого и ни к чему не может принудить силой.

В эту минуту Илья Ильич жестоко завидовал всевозможным сектантам, масонам и членам сицилийской мафии. Даже на том свете они держатся вместе. Именно в этой общности, в причастности к роду скрыто великолепное презрение к смерти, которое так удивляет современного человека при чтении Илиады и романов о благородных индейцах.

Афанасий хлопнул вторую стопку, зажевал балычком и крикнул уйгуру:

— Чен, как там мой глухарь?

— Жарится, — последовал ответ.

— Чёрт с тобой, — Афанасий рубанул воздух ладонью, — пока он там поспевает, тащи свои пельмешки. Гулять будем!

Калитка со скрипом отворилась (вместо колокольчика у неё, что ли, петли несмазанные?), во дворе объявились две странные фигуры. Невысокая девушка, японка или кореянка, в светлом платье до пят и с корзинкой из рисовой соломки в руках, вела завёрнутую в простыню старушку. Вид у старушки был донельзя испуганный, она судорожно сжимала простыню у горла, видимо опасаясь, что та упадёт и явит посторонним взглядам иссохшие старушкины мощи. Сразу было ясно, что азиаточка — вольный сыщик, которому повезло встретить в нихиле новопреставившуюся душу.