Святыня - Деннис Лихэйн

— Ну доставь мне такое удовольствие! Откуда нам известно, что она красавица?

— Из фотографий. Да даже из того, какой она нам показалась, когда мелькнула на мосту прошлой ночью.

— Правильно. Мы видели это собственными глазами и знаем из собственного опыта непосредственного контакта с ней. Но это лишь один ее аспект. Не больше.

— Давай-ка еще разок!

— Она очень красивая женщина. Но больше мы о ней не знаем ничего, так как это единственное, за что мы можем ручаться. Остальное же мы знаем с чужих слов. Ее отец говорит нам одно, сам же испытывает к ней совершенно иные чувства. Не так ли?

— Да.

— И значит, правда ли то, что он рассказал нам вначале?

— Ты имеешь в виду про ее депрессию?

— Я имею в виду про все, вместе взятое. Шатун говорит о ней как о прекрасном, небесном создании. Но Шатун работает у Тревора, и мы имеем полное основание предполагать, что он врет.

Теперь глаза ее горели. Она подалась вперед.

— А Джей, Джей ведь ошибся, когда считал, что она погибла.

— Именно.

— Следовательно, и во всем, что касается ее, он мог ошибаться.

— Или же быть ослепленным любовью, страстью.

— Эй! — вдруг воскликнула она.

— Что?

— Если же Дезире не погибла, то чье же тело с изрешеченным автоматическим пистолетом лицом было найдено рядом с фуфайкой Джея?

Забрав в номере телефон, я вытащил его на балкон и позвонил Девину Амронклину.

— Ты знаешь каких-нибудь копов в Клируотере? — спросил я его.

— Возможно, знаю кого-нибудь, кто знает их.

— Не проверишь ли через них опознание жертвы, застреленной четыре дня назад в отеле «Амбассадор»?

— Скажи мне свой номер.

Я продиктовал, после чего мы с Энджи так подвинули стулья, чтобы сидеть друг напротив друга.

— Допустим, что Дезире вовсе не светлый ангел небесный, — сказал я.

— Можно допустить и нечто похуже, — сказала Энджи. — Давай допустим, что она дочь своего отца, а яблоко от яблони, как известно, недалеко падает. Что, если это она толкнула Прайса на кражу?

— Откуда же ей знать, что там вообще имеются деньги?

— Непонятно. Отложим это до поры до времени. Итак, она подговаривает Прайса совершить кражу…

— Но Прайсу хватает ума сообразить: «Она баба скверная и при первой же возможности меня обштопает». И он ее бросает.

— И забирает деньги. Но она хочет деньги вернуть.

— Однако не знает, где он их прячет.

— И тут появляется Джей.

— Прекрасная возможность надавить на Прайса, — сказал я.

— Затем Дезире вычисляет местонахождение денег. Но тут возникает сложность. Если она попросту их украдет, то искать ее, кроме отца, примутся и Прайс с Джеем.

— Поэтому ей надо симулировать гибель, — сказал я.

— И она знает, что Джей разделается с Прайсом.

— Возможно, сев за это в тюрьму.

— Неужто она так хитра? — удивилась Энджи.

Я пожал плечами:

— Почему бы и нет?

— И вот она погибает, — сказала Энджи. — Погибает и Прайс. А потом и Джей. Зачем же тогда ей показываться нам?

Ответа на этот вопрос у меня не было.

Как не было его и у Энджи.

Но у Дезире он был.

Ступив на балкон с пистолетом в руке, она проговорила:

— Потому что мне нужна ваша помощь.

— Красивый пистолет, — сказал я. — Вы его к костюму подбирали или наоборот?

Она вышла на балкон, и пистолет, слегка подрагивающий в ее руке, был нацелен куда-то между носом Энджи и моим ртом.

— Послушайте, — сказала Дезире, — на случай, если вам это не ясно. Я нервничаю, не знаю, кому можно доверять, и мне нужна ваша помощь, но и в вас я не уверена.

— Что отец, что дочь, — сказала Энджи.

Я хлопнул ее по коленке.

— Изо рта вырвала!

— Что? — спросила Дезире.

Энджи тянула пиво из бутылки, не сводя глаз с Дезире.

— Ваш отец, мисс Стоун, чтобы побеседовать с нами, нас выкрал. А теперь вы держите нас под прицелом, по-видимому, с той же самой целью.

— Простите, но…

— Мы не любители пистолетов, — сказал я. — Недотепа, будь он еще жив, мог бы это вам подтвердить.

— Кто? — Она опасливо обошла спинку моего стула.

— Грэм Клифтон, — сказала Энджи. — «Недотепа» — это мы так его прозвали.

— Почему?

— Почему бы и нет?

Повернувшись, я увидел, как она продвигается вдоль перил, а потом наконец останавливается шагах в шести от наших стульев, все еще целясь в промежуток между нами.

И, господи боже, как же она была красива! В свое время мне случалось ухаживать за красавицами. За женщинами, которые самым главным в себе считали свою физическую безупречность, потому что и все остальные судили о них по тем же меркам. Стройные или пышные, рослые или миниатюрные, они обладали безумной привлекательностью, такой, что мужчины в их присутствии теряли дар речи.

Но никто из них и близко не мог сравниться с сиянием Дезире. Ее физическое совершенство было осязаемо. Ее кожа словно белой пеной омывала ее черты, тонкие и в то же время четкие. Ее грудь, не стесненная лифчиком, круглилась под тонкой материей платья с каждым ее коротким вдохом, а хлопчатобумажное платье, цветом и фактурой своими напоминавшее гладкий персик, платье простое и свободное, все-таки не могло полностью скрыть ее упругого живота и изящных мускулистых бедер.

Ее нефритово-зеленоватые глаза искрились и делались еще ярче от волнения и от отсветов, которые бросало на них сияние ее кожи.

Впечатление, которое она производила, секретом для нее не было. На протяжении всего разговора глаза ее, когда она обращалась к Энджи, то смотрели, то не смотрели на нее, но, говоря что-то мне, она буквально сверлила меня взглядом этих своих потрясающих глаз и еле заметно клонилась в мою сторону.

— Опустите пистолет, мисс Стоун, — сказал я.

— Не могу… Я не… То есть я не уверена…

— Опустите его или уж стреляйте, — сказала Энджи. — Даю вам пять секунд.

— Я…

— Раз, — сказала Энджи.

Глаза Дезире расширились.

— Я только хочу быть уверенной…

— Два.

Дезире бросила взгляд на меня, но я остался безучастен.

— Три…