Имя палача - Алексей Бессонов

Путники направились вниз. Не удержавшись, Инго первым выбежал на серые плиты, опустился на колено, рассматривая вытертый водой и ветром камень.

– Просто поразительно, – заговорил он, проводя пальцами по стыку. – Камень чрезвычайно тверд, и ощущение у меня такое, будто обрабатывали его машинным способом. И смотрите, смотрите, большинство этих плит до сих пор на своем месте! Некоторые, конечно, немного перекосило, но ни одна даже не треснула.

– По всей видимости, эта дорога имела большое значение, – покачал головой Маттер. – Она соединяет западную равнину с горными районами. Возможно, здесь, в горах, шла добыча руды или угля. Нам этого уже не узнать. Идемте, господа мои, путь наш вверх-вниз, но ходу нам часа на четыре или около того.

– Насчет дороги не скажу ничего, – хмыкнул Хадден, – но храмы возрастом в три и даже четыре тысячи лет мне видеть приходилось. Правда, было это в жарких пустынях на востоке.

– Как я вам завидую, господин Джеш! – Инго вздохнул и закатил глаза.

– Ну-у, вот завидовать мне я бы не рекомендовал. Наемник и вправду может увидеть много необычного, но плата за это бывает уж очень высока. Поверьте, вся эта служба в далеких странах обычно совершенно убыточна, если посчитать угробленное здоровье и потерянные годы. Конечно, иногда кому-то выпадает большой куш. Я видел таких ребят. Знаю даже тех, кто сумел распорядиться добычей по уму, обзавелся прибыльным делом и теперь сидит в уютном кабинете, подсчитывая барыши. Вот только мало их, этих везунчиков, ай мало. Зато много таких, чьи кости валяются где-то в желтых пустынях без молитвы и погребения. Стоила ли эта романтика безвестной смерти? Не знаю…

– Смените тему! – с раздражением приказал Маттер и полез в карман за трубкой. – Не хочу слышать о таких вещах в этих старых горах. Уж лучше пусть господин Инго расскажет нам о своих, э-ээ, театральных похождениях. А, кстати! Хорошо, что я вспомнил… Как ваши дела с госпожой Влирой? Мне отчего-то кажется, что ее интерес к пеллийской драматургии продиктован не только желанием изучить язык.

Принц озадаченно засопел. Говорить при князе о своих привязанностях он считал невозможным, а что до Влиры… При всей ее деликатности Инго иногда чувствовал себя необразованным и совершенно неотесанным болваном, уж таковы бывали вопросы, на которые ему приходилось отвечать.

– Я, эм-м… Я, ваша милость, пришел к выводу, что госпожа Влира хорошо знакома с литературной традицией своего мира. И эта традиция, к горести моей, значительно старше нашей. Многие сюжеты, считающиеся у нас классическими, обыграны у них в несколько ином ключе, с использованием невероятно широкой палитры изобразительных средств, да и эмоции расы мэнор… они слишком похожи на наши собственные, а значит, интерпретация пеллийских классиков требует от меня ловкости, которая… – Тут Инго вконец запутался, выругался про себя и горько вздохнул: – В общем, мне нелегко, ваша милость.

– Гм! – Князь Маттер пыхнул трубкой, посмотрел на вершину очередного холма, за которым парили в быстро светлеющем небе синие лесистые вершины. – А я и не предполагал, что вам будет легко, господин мой принц. Вы будете учиться, Инго, и учиться прилежно, Влира способна научить вас многому, и главное, что вы сможете вынести из невинных своих чтений, – это понимание невероятной широты мира, нас окружающего. Есть, правда, еще один нюанс. По мнению ее достопочтенного папаши, господина Кэноэ, Влира слишком переусердствовала с науками и пропустила «возраст влюбленности», весьма важный для мэнор. У них с этим сложно. В старые девы вам ее записывать не следует, это я могу сказать со всей уверенностью, но что-то она в своей жизни упустила и теперь пытается наверстать. Так что будьте для нее деликатным проводником в той же драматургии, которая так волнует ее.

В ответ Инго тяжко выдохнул и поправил рюкзак за плечами. Госпожа Влира, как принц уже успел убедиться, была лишена какого-либо целомудрия вообще, рассуждая об отношениях мужчины и женщины с поразительной для Инго простотой. Старинные пеллийские пьесы, сюжет которых составляли истории трагической любви, родовой мести и десятилетий Династических войн, она впитывала с жадностью губки, но при этом, комментируя, умудрялась находить решения куда более простые и логичные, и тогда драма начинала рассыпаться, как замок из песка…

Тысячи и тысячи постановок, от кое-как оструганных досок в провинциальном городке до тончайших лаков королевских сцен, миллионы и миллионы зрителей, актерские, наконец, династии, где нюансы походки главного героя передавались из поколения в поколение, – все это разваливалось в наивной улыбке крохотного существа, задающего один-единственный вопрос: «Но зачем женщина отказывает любящему?» – и Инго, принц Пеллийский, валился вместе с сюжетом, испытывая при этом страстное желание рвать на себе волосы.

Что с этим делать, принц Инго не знал.

Сильный ветер, задувший над горами востока, вдруг развеял тучи. Маттер не сразу увидел солнечные блики у себя под ногами, а увидев, остановился и повернул голову.

– Скоро станет жарко, – заметил он. – Ну-ка, прибавьте шагу, мужчины! Вон за той горой нас наверняка ждет долинка с ручейком и тенистой рощицей, где можно будет сделать небольшой привал.

Маленький отряд пошел быстрее. Дорога перевалила через очередной холм, нырнула вниз, и вскоре князь махнул рукой, приказывая сворачивать в сторону. Сине-зеленая лощина, где они оказались, выглядела именно так, как было предсказано, здесь имелась и рощица, и веселый ручей, с тихим звоном несущийся по своему каменному ложу.

– Прикажете разжечь костер? – деловито поинтересовался Хадден, сбросив с плеч рюкзак.

– Я надеюсь, что горячим нас накормят в монастыре, – улыбнулся Маттер. – У тебя должна быть отличная ветчина от «Хатчи и внук» – это лучшие фермерские консервы, которые можно найти в столице.

– Да, стюард Луфти сам загружал мой рюкзак.

Хадден вытащил три жестянки с припаянными ключиками, ловко вскрыл их и поставил на кусок брезента, который достал из своего рюкзака Инго. Пока принц распаковывал укутанный в полотно хлеб, Маттер выставил кувшин вина и снова принялся набивать трубку.

– Иногда бывает так, – вздохнул Инго, закончив нарезать хлеб, – что мне до смерти хочется иметь домик вот в таких горах, подальше ото всех. Просто радоваться каждому утру, провожать каждый закат. Но для меня это невозможно, увы.

– Это очень быстро надоедает, – хмыкнул Хадден. – Даже при наличии большого и постоянного дохода. Ваша милость просто незнакома с жизнью провинциального дворянства.

– Та часть пеллийского дворянства, которая ищет себя в науке, в торговле, в делах общества, скуки не ведает, – с ухмылкой перебил его Маттер. – И я вот другого дворянства и не видел. А что касается родовитых обормотов, предпочитающих сидеть под отчей кровлей до самой смерти, лишь бы не видеть реальной жизни, так их проблемы меня не касаются. Я о них слышал и читал. Этому жалкому роду-племени посвящены тысячи томов, целая «дворянская литература». Но разве они двигают мир вперед? Они шевелят пустотой, и больше ничего. Пустотой!