Мелодия жизни. Роман - Дмитрий Комогоров

Похмелья не было, но в горле пересохло. Влад, лежа на животе, смотрел в одну точку перед собой. Ушные раковины болели от затычек. Он слышал приглушенное мелодичное звучание из них, что странно – в памяти устройства никаких песен не было. Одним движением выдернув наушники, Влад понял, что звук исходил не из них, а из телефона, что вибрировал рядом. Ему пришлось заострить все внимание на дисплее, чтобы различить номер звонящего и на какую сим-карту он пытался дозвониться. У него таковых две: одна рабочая, другая личная. На экране мигала вторая. Номер… неизвестный и какой-то странный, с необычным кодом впереди. Решив, что это наверняка ошибка, Влад сбросил вызов и кинул телефон обратно.

Вставать не хотелось, но жажда оказалась сильнее. Проковыляв на кухню к холодильнику, он нашел почти полную бутылку минеральной воды и разом осушил половину. Зубы сводило, но ощущение морозной жидкости, проходящей по горлу и разливающейся по организму, принесло удовлетворение и частично сняло сонливость.

Далее настала очередь утренних процедур. Во время чистки зубов, взгляд через зеркало скользнул к правой руке, которая и держала щетку. Кривая полоса – слишком заметная, чтобы ее пропустить. Влад заставил себя посмотреть вперед. В отражении на него смотрел человек с отрешенным взглядом. Тоже не самый приятный вид. Ускорившись, он закончил с зубами и залез в душ.

Выйдя из ванной и вернувшись в спальню, Влад сел на кровать. Заметив мигание на телефоне, он снова взял аппарат в руки и нажал на единственную кнопку. На дисплее красовалось изображение красной телефонной трубки – пропущенный вызов. Перешел в соответствующее меню: точно – тот же самый номер.

Вот же неугомонные.

Перезванивать он не стал.

Спокойно позавтракав, Влад посмотрел по телевизору новости и ушел в кабинет, где, помимо широкой книжной полки слева, справа находилась белая тахта, а впереди у окна стоял письменный стол, где располагался ноутбук. Но не успел он сесть, телефон снова разразился знакомой мелодией, оповещающей о звонке. В этот раз Влад ответил:

– Слушаю.

На том конце не отвечали.

– Алло. Слушаю вас.

– Владислав?.. – робко спросил женский голос.

– Да. Внимательно вас слушаю, – повторил он.

– Это Эм… – Влад не расслышал. – Мы можем поговорить?

– Кто это? – спросил он. – И откуда у вас этот номер? – Решив, что это как-то связанно с недавними переговорами, Влад уверенно сообщил: – Если вы по поводу договора о партнерстве, то свяжитесь с моей секретаршей в понедельник – она сообщит о ближайшей дате для личной встречи.

– Влад, – голос стал чуть уверенней, – это Эмили.

– …Кто?

– Эмили.

Он не двигался – застыл, как изваяние, как если бы встретил призрака. Голос, что он сперва не узнал, прорвал плотину в голове, отчего память о тех ужасных днях, месяцах захлестнула сознание, отправляя в прошлое.

***

Шесть лет назад

Детские гробы – вещь, приводящая в недоумение одним фактом своего существования. То, что вообще не должно производиться. Но жизнь несправедлива – это доказывает широкий выбор гробиков разных окрасок и материала. Помещать в эту холодную коробку безжизненное тело малыша – наижесточайшее испытание для родителей. Но еще хуже, когда гроб опускается в яму и засыпается землей. В эту секунду нет-нет, да и молишься всем возможным богам, чтобы изнутри послышался горький плач. Когда нет сил сдвинуться с места, когда нет сил сдерживать эмоции, остается лишь надеяться, что сможешь это пережить, но в эти секунды отчаянно хочется только одного – прыгнуть в яму вместе с ребенком и быть с ним навечно.

Владу пришлось удерживать Виту, чтобы она этого не сделала.

Похороны закончились, а она продолжала сидеть у свежей могилы, сломленная, потерянная. Влад был с ней до конца. Только когда совсем стемнело, он нехотя приподнял ее. Никакого сопротивления не последовало. Всю дорога до дома он поглядывал на Виту, но той будто и не было рядом: вместо глаз стеклянные шары.

Молчала она и дома, не реагируя ни на какие реплики со стороны Влада. Он вопреки всему старался быть сильным, но и его поглотила боль утраты. Часть всепоглощающей злобы досталась детским принадлежностям, закупленным ранее. Дотащив их до мусорных баков на улице, он, извергая что-то нечленораздельное, ломал, разносил на кусочки все эти конструкции, что должны были – должны были! – хранить спокойствие, забавлять их дочку, знакомить с этой штукой, которая называется «жизнью». Прохожие наверняка заподозрили в нем сумасшедшего и торопились поскорее удалиться. Тем не менее, это единичный случай, когда он полностью оголил эмоции.

Около недели Влад заботился о Вите, как о пораженной неизлечимой болезнью. Она мало двигалась, все время молчала, пила изредка, а к еде и вовсе прикасалась раз в несколько дней. Голос разума шептал ему о необходимости помощи извне, но сам он не переставал верить, что сможет в одиночку с этим справиться, продолжая ухаживать за дорогой ему женщиной.

Большая ошибка.

Это произошло в конце сентября, вечером. Влад вернулся домой с пакетом продуктов, в надежде приготовить хоть что-то, что Вита съела бы с аппетитом. Не успел он переступить порог, как вид прихожей показался ему странным. Включив свет, понял, что именно не так.

Картины. Все те, что написала Вита за последние месяцы. Их безжалостно разодрали.

Влада окутал ужас. Не разуваясь, он вбежал в спальню, где увидел Виту, сидевшую на полу. В правой руке у нее был нож, а от левой тянулась красная полоса. На лице никаких эмоций. Она не была живой. Не была и мертвой. Не успев что-либо сообразить, он бросился вперед, но та, внезапно, подалась навстречу и резко взмахнула рукой. Удар пришелся по ноге, которая отозвалась острой болью. За долю секунды Влад понял две вещи: первая – готовность нанести повторный удар, вторая – лютая ненависть, обращенная ни к кому иному, как к нему. Инстинктивно он выставил вперед правую руку, пытаясь заблокировать взмах, и получил новый порез. Не обращая внимания на боль, Влад подался вперед и поймал руку Виты раньше, чем она ударила вновь. Выхватив нож и отбросив назад, далеко за пределы досягаемости, он схватил Виту, но та, страшно крича, вырывалась. Не долго, поскольку кровь от вскрытых вен продолжала вытекать. Поняв это, Влад положил Виту на пол, а сам, порвав простыню, постарался как можно скорее наложить ей жгут выше локтя. Затем сразу же вызвал скорую.

Она едва не умерла.

После недели вынужденной госпитализации, последовало направление в психиатрическую клинику, где Вита провела два месяца. Влад хоть и старался навещать ее по выходным, но состояние женщины, что он так любил, медленно убивало его, уже не говоря о том, что при виде друга, у нее случалась истерика, угомонить которую могли только силы санитаров и порции транквилизаторов.

Было трудно поверить, когда психиатр сообщил, что Вита желает встретиться. Его трясло в ожидании, когда дверь специальной комнаты откроется, и она войдет. От ее вида хотелось плакать. Вита сильно исхудала, шла медленно, через силу; волосы представляли собой полнейший хаос, закрывающий большую часть бледного лица. Даже зрачки потускнели.