Бомбардировщики - Андрей Максимушкин

— Товарищ военинженер говорит, что всё по списку. Четыре вагона.

— Чудны дела твои, партия родная, — пробормотал себе под нос подполковник, озадаченно почесав затылок.

Так не бывает, но так было. Аристарх Селиванов вернулся в полк только на следующий день к обеду. К этому времени спешно сформированные автоколонны перевезли на аэродром весь поступивший на станцию груз. Люди работали всю ночь, без передыху. Тяжело было, но управились. Вагоны разгрузили, все проверили и доставили по адресу. Машины всю ночь сновали между станцией и воздушной базой.

Погрузка, перегон, разгрузка. На аэродроме у складов распоряжались два зама Аристарха Савельевича. Людей у них было мало. Попытавшихся проявить трудовой энтузиазм летчиков и стрелков майор Чернов лично прогнал с аэродрома. Назавтра планировались боевые вылеты, причем дневные. Пришлось ребятам умерить пыл и идти спать — в полку на этот счет было строго. Приболевших, уставших, засыпавших на ходу после бессонной ночи к самолетам не подпускали.

К работе на разгрузке привлекли бойцов БАО, тех, кого не забрали на станцию. Управились. Людям даже удавалось вырывать минуты отдыха между разгрузкой одной автоколонны и прибытием следующей. Да если бы и не было отдыха, все равно жаловаться бы не стали. Это приятная, полезная, хорошая работа: принимать долгожданные запчасти, патроны, бочки с маслами, заколоченные ящики с авиационными пулеметами и стрелковым оружием, тюки с обмундированием, спасательные комплекты (было и такое, на случай, если придется садиться на воду) и моторы.

Авиационные моторы! Долгожданный груз. Здесь снабжение отличилось по полной. Пришли не только три десятка «М-85» для «ДБ-3», но и новенькие «М-88Б» для «ДБ-ЗФ». Это уже подарок от командования корпуса. Люди Овсянникова еще не успели обеспокоиться вопросом замены моторов на новых машинах, когда те выработают ресурс. Моторами полк обеспечили на пару месяцев плотной боевой работы. Это позволяло уже завтра, нет, сегодня ставить на капитальный ремонт наиболее изношенные машины.

Сам Аристарх Савельевич радовался моторам, как ребенок. Инженер лично осмотрел каждый двигатель, сам вскрывал кожухи, придирчиво заглядывал в железные внутренности и тщательно перечитывал формуляры. Пусть он устал, пусть глаза красные и слезятся после бессонной ночи, пусть ноги гудят от усталости — все это ерунда. Главное — сегодня день инженера полка, сегодня можно будет приступать к работе и заставить Овсянникова снять с полетов отработавшие свое машины.

Селиванов в душе понимал, что командир полка не по своей воле гонит в бой самолеты с изношенными моторами, с залатанными «на живую нитку» консолями и дырявым остеклением кабин. Понимал рассудком, но в душе не мог с этим смириться. Слишком уж военная реальность шла вразрез с устоявшимися представлениями о правильной эксплуатации техники и въевшимися в кровь и плоть нормативами.

А между прочим, каждый норматив писался кровью тех, кто в свое время понадеялся на авось и ставил «классовое чутье» и неумный приказ выше здравого смысла. Настоящая война все это отменила. Даже на финской и тем более во время недавней персидской операции было не в пример легче. Битва за Англию превзошла по интенсивности использования авиации и напряжению все военные конфликты со времен Гражданской. Да тогда и не было у Советской Республики таких самолетов и стольких авиационных дивизий. Не было тогда таких жутких многодневных боев. Не было операций, проводившихся силами одной только авиации.

В этот день Иван Маркович, несмотря на все свое желание помочь, был вынужден свалить техническую работу на инженера полка и переключиться на другие дела. Утром пришел приказ нанести удар двумя эскадрильями по Фултону. Затем после обеда еще один вылет и ближе к вечеру очередное распоряжение штаба — на этот раз требовали пробомбить Ливерпуль. Осатаневший, только что вернувшийся с боевого задания Овсянников заикнулся было, что у него нет свежих экипажей, как в ответ ему напомнили о днях отдыха и справедливо поинтересовались: чем занимался полк?

С полковником Судцом спорить сложно, человек он грамотный и въедливый. Комкор обычно всегда в курсе положения дел в частях, иногда даже лучше своих командиров полков. Кроме того, удар по Ливерпульскому порту был приурочен к приходу крупного конвоя. Авиационное командование посчитало необходимым доделать недоделанную моряками работу.

Если уж не смогли помешать проводке конвоя, надо не дать ему разгрузиться. Как понял из разговора Овсянников: на эту и ближайшие ночи корпус переключается на работу по вражеским портам.

В результате полк все же выделил группу для налета на Ливерпуль. Ядром группы стала эскадрилья старшего лейтенанта Ливанова, к ней добавили успевшие отдохнуть экипажи с исправными самолетами. Краткий инструктаж, проработка маршрута и времени удара, заправка бомбардировщика и подвеска бомб. Они управились. К полуночи Иван Маркович докладывал в штаб, что 18 экипажей готовы, могут лететь.

Опасения у подполковника вызывал старлей Ливанов. Человек в последнее время не летал на боевые задания, да и эскадрильей раньше не командовал. Мог растеряться, сплоховать, не выдержать груз ответственности. Всякое бывает. Овсянников помнил случаи, когда пилоты намного опытнее Ливанова не справлялись с новой должностью, не успевали настроиться на новый уровень ответственности и в результате теряли людей и заваливали работу. В жизни всякое бывает.

За остеклением фонаря расстилается темная осенняя ночь. Луны нет. В морозном небе светят яркие холодные огни звезд. Внизу, под крылом бомбардировщика, расстилается серость облачной пелены. Хорошая погода для дальнего рейда. С земли вообще невозможно ничего разглядеть, даже не понять, откуда, с какой стороны доносится приглушенный гул авиационных моторов. Разве что радарами засекут.

— Командир, могли бы напрямую лететь, — подал идею штурман, — союзники давно все радиометрические станции к чертям собачьим вынесли.

Идея хорошая но, как обычно, запоздавшая. Курс группы уже не изменить. Режим радиомолчания, на связь можно выйти только при чрезвычайных обстоятельствах, под которыми в штабе понимают угрозу гибели всей группы. И время выхода к цели рассчитано с точностью до минуты. Две эскадрильи «ДБ-3» и «ДБ-ЗФ» должны появиться над Ливерпулем с первыми лучами солнца.

— Штурман, еще один промер, пока звезды видны.

— Уже сделал, — следует немедленный ответ, — до поворота восемь минут топать.

Хваленая немецкая точность, но сегодня лейтенант Хохбауэр казался немного рассеянным, обычно он рассчитывал полетное время с точностью до секунды.

— Стрелки, глядеть по сторонам. Не спать — опасности нет. В такую ночь даже сумасшедший пилот не сможет выйти на перехват, но порядок есть порядок.

— Нет ничего, товарищ старший лейтенант, — первым отозвался Витя Фролов.

— Ведомых вижу, держатся. Наблюдаю звено Орлова, — послышался хрипловатый голос стрелка-радиста. — Вижу всех. Потеряшек нет.

— Сплюнь, Серега, — смеется Ливанов.