Ратник. Меч времен - Андрей Посняков

Авдей свесился с воротной башни:

— Спокойно все. Только псинищи лают, бесятся — видать, нас почуяли.

— Ладно, — Миша хлопнул лоцмана по плечу. — Пошли по амбарам.

Первым на пути оказался овин — приземистый сруб с печью, предназначенный для сушки снопов. В этом сушилось сено… нет, даже не сено — солома. И не очень-то ее было много.

— Для крыш да для спанья, чтоб помягче… А вон — овес… Лошадям, вестимо.

Конюшня обнаружилась рядом — с тройкой лошадей, такое впечатление, ничуть не удивившихся появлению незнакомцев.

— Ну вот, — усмехнулся Миша. — Есть лошади. Значит — тут и сеют, и пашут.

— Нет, друже, — Василий ласково погладил одного из коней по холке. — Это добрые кони, да. Только они не для пахоты… для войны! Глянь, какие бабки, копыта, грудь! Нет, эти не вспашут… зато промчатся — быстрее ветра.

Миша задумчиво покачал головой:

— Военные, говоришь, кони…

Ой, не нравилась ему эта усадьба, и чем дальше — тем больше! Впрочем, не только ему одному — всем. Не усадьба — какой-то военный лагерь. Только вот — для каких целей? И где все воины?

— Наверное, грабят заонежских купцов, — пожав плечами, предположил Василий. — Тут ведь в Заонежские погосты путь, да в Югру, на Терский берег. Правда — не сказать, чтоб тот путь рядом. Могли б и поближе устроиться.

— Зато безлюдно тут, — заглянув в конюшню, подал голос Мокша. — Твори — что хошь, прости, Господи! Я кузню отыскал, а там… Пошли, глянете.

Кузница оказалась небольшой, на две наковальни, и почему-то располагалась прямо в центре усадьбы, а не где-нибудь с краю, как было обычно принято — а мало ли вдруг пожар?

Значит, была какая-то надобность в таком вот ее расположении — как раз напротив большого и длинного амбара.

— Вона! — Мокша кивнул в угол, где, смазанные чем-то скользким, похожим на рыбий жир снадобьем, аккуратной кучей лежали цепи!

А рядом, в соседнем сарае-пилевне, в достатке имелись плети, ошейники, деревянные рогатки, короткие и прочие весьма специфические вещи, с детства знакомые Мише по роману Жюля Верна «Пятнадцатилетний капитан». Там, в книжке, даже картинка была — «Снаряжение работоргового судна». Цепи, колодки, ошейники… все — как здесь!

Однако.

По-всему выходило, обитатели починка и его хозяева Мирошкиничи, вели тривиальную торговлю людьми, занятие по здешним временам вовсе не порицаемое, а, даже можно сказать, вызывающее нешуточное уважение, а у некоторых, возможно, и зависть. Торговля людьми. Обычное дело.

Правда, некоторых, похоже, все-таки крали, а это — даже здесь — дело подсудное. Вот потому Мирошкиничи и таились! А людишки их — тот же Кнут Карасевич! — прикрывались всякими там «водяниками» и прочими суевериями. Вот так…

— А, похоже, мы опоздали, — выйдя из кузницы, покачал головой Михаил. — Правда, думаю, что — не очень, ведь невольничья ладья шла рядом с нашей! Чуть-чуть впереди. Нагоним!

— Конечно, нагоним! — волнуясь, согласился лоцман. — Знать бы, куда их увели? А может, они уплыли на ладье — ведь озеро длинное.

Мокша ухмыльнулся:

— Спросить бы кого… Да хоть тех двоих, если вернутся.

— Если вернутся, — согласно кивнул Михаил. — Спросим…

— Засаду надобно будет устроить.

Лоцман подошел к длинному амбару:

— Смотрите-ка, тут и засовец изрядный!

— Думаю, именно тут пленников и держали, — снова кивнул Миша. — Ну, отворяй, глянем.

Узкий луч солнца, золотистой вспышкою разорвав темноту, упал на земляной пол амбара. Длинное узкое помещение, чем-то похожее на корабельный трюм, запах затхлости и еще чего-то… непонятно чего… может быть — застарелого человеческого пота. Кипы старой соломы — на ней спали невольники, металлические штыри вдоль стен, в дальнем углу — выгребная яма.

Встав на колени, Василий принялся деловито шарить в соломе, видать, искал синенький осколок — привет от своей несчастной суженой. Миша с Мокшей переглянулись и бросились помогать приятелю, правда, ничего похожего на браслетики не нашли, зато отыскали другое — надпись, выцарапанную на одном из бревен чем-то недостаточно острым, явно не гвоздем, быть может — обломком речной раковины или чем-то подобным.

А надпись была замечательная! И — весьма неожиданная для Михаила: «Боярич Борис о се лето на Федоровском вымоле схищен бысть»!

Боярич Борис!!!

Похищен!!!

Вот те раз!!!

Как же людокрады не побоялись? Ведь не простой человек, боярич из знатного и могущественного рода. Ошиблись, схватили не того? Или Борис чем-то им помешал, сунул нос во что-то такое, во что совать никак не следовало бы. Все может быть, может.

Значит — боярич Борис тоже в пленниках людокрадов! Ай да Мирошкиничи, нечего сказать — весело.

— Ты что там такое нашел, Мисаил?

— Читай, — Миша отодвинулся, чтобы не заслонять свет.

— Боярич Борис… — быстро прочел лоцман. — Ну, надо же — боярич. Что, людокрады теперь уже и до бояр добрались? Ну, тем для них хуже.

— Или — для боярича, — тихо произнес Михаил.

Вот, то-то и оно!

Нет, ну, неужели и вправду — Борис?! Судя по надписи… а надпись свежая — видно — буквально на днях выцарапывали. Ладно, отыскать бы лиходеев, а там… там видно будет.

— Опа, браслетик! — пошарив руками в соломе, вдруг воскликнул Мокша.

Василий резко обернулся:

— Покажь!

И тут же вспыхнувшая было в глазах лоцмана надежда угасла — браслетик оказался вовсе не синеньким, а золотистым, желтовато-коричневым… в виде витой змейки с двумя рубиновыми глазками.

— А ну-ка, ну-ка… — взяв находку, Михаил внимательно осмотрел ее со всех сторон и осторожно надел на запястье.

— Как по тебе сработан, — улыбнулся лоцман.

Миша пожал плечами… и тут вдруг снаружи послышался крик. Кричал Авдей с башни, мало того, вот уже рысью спустился вниз, побежал…

— Там, там…

— Да что случилось, Авдеюшко?

— Ратники! Целая ладейка!

— Ратники? А ну-ка взглянем!

Миг — и Михаил с Василием уже стояли на башне, смотрели, как еще вдалеке, на излучине, неспешно выплывает ладья… нет, пожалуй, просто большая лодка, человек, может, на десять, да-да, примерно столько в ней и находилось. Гребли. Горели на солнце кольчуги и наконечники копий. Привязанные к мосткам собаки лаяли и радостно вертели хвостами.

— Вскорости тут будут, — кивнув на ратников, хмуро промолвил Василий. — Мыслю — встречаться нам не с руки, тем более…

Он не закончил, но нетрудно было понять — имел в виду убитого. И правда, не с руки было встречаться.