Тень олигарха - Ксения Васильевна Бахарева

и капиталистические возможности пошатнули устои короля Идриса, и тогда кучка офицеров во главе с полковником Каддафи без единого выстрела свергла монархию. Теперь здесь правит не только полковник, вместе с ним правит бал доллар. И Омаров со своим братом… У них солидные контракты. С Каддафи лично знакомы, как и со всем ливийским правительством.

— Что вы можете сказать об Омарове?

— Думаю, немного. Деньги любят тишину. Этот джентльмен всегда улыбается, легко ладит с людьми, но я бы не доверял его объятиям. Еще больше я бы опасался его двоюродного брата.

— Почему?

— Хотя бы потому, что он старший и во всем руководит братьями. На Востоке заведено, что младший всегда обязан подчиниться воле старшего.

Спустя три часа солнцестояния в зените правитель вышел молиться, чтобы вскоре присоединиться к покрасневшим и обгоревшим зеленым, устроившись в своей ложе. Лидер Джамахирии приветствовал собравшихся пламенной речью, за ним выступили два министра в белых одеждах, после чего Каддафи под всеобщее ликование стал раздавать грамоты на владение землей. Каждый новый обладатель куска земли радостно кричал и целовал дорогой документ. К удивлению белорусов, среди получателей ценной площади оказались и братья, Омаров и Сафаров. Правда, особого ликования не выказывали, словно привыкли к таким подаркам. А может, просто купили.

Внезапно Каддафи сорвался с места, прыгнул в стоявший неподалеку грузовик и с криком «вперед!» уехал, оставив за собой вихрь песчаной бури. Предложили убираться и всем участникам мероприятия, подав напоследок горячий кофе. И только мистер Флинт, вальяжно присев у своей палатки, попивал виски.

Ранним утром, на часах не было и шести, в небольшом частном отеле, в котором наконец удалось отоспаться путешественникам, раздался звонок. Господин Пивцов немедленно желал навестить своих знакомых.

— Вам надо срочно уезжать! — приехав, он нервно шагал по номеру отеля.

— Случилось что? — сонный Денисов таким взволнованным флегматичного однокурсника не видел никогда.

— Сегодня ночью убит господин Омаров.

— Иди ты…

— Там, в пустыне, была перестрелка, в него стреляли, шесть пуль попало…

— А брат его?

— Какой брат?

— Сафаров!

— Не знаю я никакого брата! Умоляю!

— Вот это карма настигла… Неожиданно! — сказал Володя, заваривая зеленый чай.

— В посольстве шмон, если выяснится, что я вам помогал, это же… У меня будут неприятности! Все, первым же рейсом, Игорь, я тебя умоляю! — прошептал Пивцов.

— Спокойно, Коля, дружище, не дрейфь. Мы улетаем… — моментально проснулся и собрался с мыслями капитан Денисов.

Часа через три объявили посадку на рейс, Володя взял саквояж и поплелся за Денисовым к нужному выходу, вдруг зачем-то обернулся, может быть, чтобы окинуть взглядом дорогие витрины дьюти-фри (эх, ничего жене не купил!), и уставился на газетный киоск. Возвратился, чтобы купить свежую прессу, и догнал капитана.

Самолет уже взлетел, когда Лисовский-младший закрыл глаза, вспоминая нелегкое знойное путешествие, слет зеленых, Каддафи, виски Энди и Омарова. Гибель его — это чья-то месть или свершившаяся справедливость? Думал, пытаясь заснуть, но не смог. Развернул газету, она была на арабском. Он, конечно, ничего не понял, но на первой странице зияла большая фотография убитого человека, завернутого в белую простынь с небольшими темно-бурыми пятнами крови. На изображении была отчетливо видна рука с татуировкой черепахи.

— Игорь Михайлович, смотрите, это не Омаров. Он жив!

— Господи, Энди… Слишком много пил и говорил…

— Когда следишь за кем-то, не думаешь, что на самом деле за тобой следят…

Первый встречный

Июль, 1997 год, Минск

Прошло два года.

В опустошающей усталости Степан Алексеевич вернулся с рыбалки в свою городскую холостяцкую квартиру к полуночи, уж больно не было сил добираться до дорогого загородного дома. Да и не на чем. Проспав до полудня, встал, скинув с себя грязные одежды, прошел в ванную, едва не зацепив крючки от удочек, что валялись тут же, на полу, и высокие резиновые боты. Фадеев вспомнил вчерашний длинный день и все, что случилось. Он не был заядлым рыбаком, более того, ненавидел чистить свежую пойманную рыбу и вообще ее запах. И все же порой надо было совладать со своими привычками и идти на компромисс ради общения с нужными людьми, с которыми не хотелось даже парой слов перекидываться, но ради собственного благополучия приходилось терпеть общество высокопоставленных чиновников, от коих порой зависела и его депутатская неприкосновенность.

Одно нравилось Фадееву в рыбалке — молчание, когда сидишь в лодке или на берегу, молчишь, глядя на поплавок, поймаешь на червячка окуня или плотву, а думаешь о своем. Идиллия заканчивается, как только рыбацкий компаньон решает отпраздновать удачный улов, ежеминутно поднимая тосты за здравие, удачу или что-то там еще, и начинает разговоры по душам.

Вот и вчера, сидя в резиновой лодке, они медленно двигались по течению навстречу прохладному ветру. Вечерело. Над чистым озером спускался густой туман, кричали чайки, пытаясь ухватить рыбешку, и назойливые комары окружали со всех сторон. Стрельцов выловил большую щуку и вдруг заговорил:

— Степан Алексеевич, научите меня, как можно за депутатский мандат построить эдакий загородный дом? У вас какой-то особенный мандат? Или бизнес подпольный? Сын почему не с вами? Или он не ваш? Почему же у него отчество иное?

Фадеев прекрасно понимал, что спокойствие его всецело зависит от надоедливого и занудного Стрельцова, сующего нос, куда не следует, неповоротливого и чванливого, а главное — правильного, временно исполняющего обязанности генерального прокурора, который с какой-то стати стал интересоваться не насыщенной общественной жизнью в комиссии, а личным бизнесом и непростыми его семейными отношениями, однако, не желая ссориться, просто отшучивался:

— Вадим Григорьевич, вам-то что за дело? Может, я в лотерею выиграл!

— Об этом я узнал бы раньше вашего! — улыбался в ответ Вадим Григорьевич саркастически.

Терпел совсем не туманные намеки Фадеев долго, несколько часов кряду, пока ловилась рыба, однако Вадим Григорьевич и не думал останавливаться, с каждой минутой напирая сильнее, по мере возлияния чистейшим самогоном, добытым в Беловежской пуще по случаю. Зря, что ли, Степан Алексеевич позвал временного генерального прокурора на совместную рыбалку и распинался, как мог? Правда, день не задался. Не помогли ни анекдоты, ни банальные житейские истории. В конце концов, захмелевший Стрельцов глянул на Фадеева злобно и вдруг начал выкладывать собранную Генеральной прокуратурой информацию на тарелочке: мол, давно следили они за Фадеевым, за нелегальным его бизнесом по транспортировке товаров через дыру в два с половиной метра в государственной границе, за множеством фирм-прокладок, неуплатой налогов в казну и неприкрытой чудовищной коррупцией. И, как добропорядочный гражданин при исполнении, Вадим Григорьевич непременно обязан довести дело до суда, потому что не может всенародно избранный депутат быть