Основание. От самых начал до эпохи Тюдоров - Питер Акройд

Это стало поводом для войны. Бароны ответили на угрозу, и в течение шести месяцев королевские силы были разгромлены. Земли и собственность «чужаков» были разграблены. Епископы настаивали на перемирии, в результате чего король фактически сдался. Мятежные лорды были прощены, а некоторые выходцы из Пуату исчезли из королевского двора. Впрочем, Генрих не мог отказаться от своего внутреннего пристрастия к родным из Франции. Он сам был наполовину французом, сыном Изабеллы Ангулемской.

Его женитьба на Элеоноре Прованской в 1236 году только усугубила проблему. Согласно Матфею Парижскому, «он взял в жены чужестранку, не спросив совета у своих друзей и подданных». В свите двенадцатилетней девочки прибыл ее дядя Вильгельм Савойский. Он был сводным братом самого короля по матери Изабелле. Вильгельм знал, что Генрих впечатлителен и податлив; он приехал, чтобы остаться. Вскоре савойцы были повсюду. Пьер Савойский получил земли в Йоркшире вместе с титулом графа Ричмонда. Именно он построил Савойский дворец между Стрэндом и Темзой, на месте, где сейчас находится отель «Савой». Бонифаций Савойский стал архиепископом Кентерберийским. Генрих так и не усвоил простого урока. Он считал, что страна принадлежит ему одному. Так почему бы не поделиться ею со сводными братьями, кузенами и внучатыми племянниками, если он того желает? Он ведь король.

Оппозиция Генриху в последующие годы принимала различные формы и по-разному выражала свое недовольство. Выходцы из Пуату и Савойи по-прежнему получали слишком много благ. Королева играла слишком доминирующую роль. Королю давали плохие или посредственные советы. Он был нерешителен и непостоянен в политике. Он слишком зависел от папы. Когда один из английских баронов указал Генриху, что он не соблюдает положения Великой хартии вольностей, король ответил: «А почему я должен соблюдать эту хартию, если вся моя знать, как светская, так и духовная, не обращает на нее внимания?» Ему ответили, что как король он должен подать пример. Создавалось общее впечатление слабого или плохого правления, что по большому счету требовало вмешательства.

В 1244 году король потребовал у парламента большую сумму денег. В ответ лорды настояли на том, чтобы им дали власть выбирать юстициария и канцлера и, таким образом, управлять законами и финансами. Король согласился только на то, чтобы возобновить соблюдение положений Великой хартии вольностей. Четыре года спустя, когда он попросил у парламента еще денег, лорды отказали. Они сказали, что все доходы истрачены на восковые свечи и бесполезные процессии, а также проинформировали Генриха, что пища, которую он ест, напитки, которые он пьет, и даже одежда, которую он носит, похищены у их законных владельцев. Пять лет спустя Генрих снова потребовал денег на основании того, что собирался возглавить Крестовый поход в Святую землю. Никто ему не поверил. Взамен король снова просто собирался подтвердить положения Великой хартии. И снова он изменил своему слову. Здесь мы видим неустойчивое правление первого английского короля, столкнувшегося с юридическими ограничениями.

Затем началось то, что в те времена назвали «новыми и неожиданными изменениями». 7 апреля 1258 года был созван парламент, потому что королю снова понадобились деньги. Он пообещал папе огромную сумму в 135 541 марку за то, что его сын Эдмунд получит корону Сицилии; авантюра с Сицилией не удалась, но долг остался.

Требование короля было более чем неуместно, потому что в стране был голод. Урожай 1257 года погиб, и к весне следующего года цена на пшеницу взлетела в два с половиной раза. Мы можем наблюдать за действиями королей и лордов, но есть жизнь, которая от нас скрыта, — жизнь простых людей. Матфей Парижский писал, что в тот голодный год «бесчисленное количество тел бедняков, раздутых и разлагающихся, лежало по пять-шесть в свинарниках, навозных кучах и на улицах в грязи». Ресурсов страны хватало на достаточно небольшое количество людей. Приблизительно 60 % сельского населения оказались слишком бедны, чтобы уплатить налоги. Их никто не собирался спасать или защищать. Не было никакого «государства», чтобы прийти им на помощь, поэтому они обнищали. Король в любом случае был озабочен только своими финансовыми проблемами.

Английские бароны не собирались оплачивать его долги. В конце апреля 1258 года, после множества бесплодных споров партия баронов отправилась в суд в Вестминстере. Они демонстративно сложили свои мечи у входа в королевский зал, прежде чем поприветствовать Генриха в подобающей манере. Но, увидев их оружие, король занервничал. Свидетель так описывал эту сцену в хрониках Тьюксбери.

— Что это, мои лорды? — спросил король у них. — Неужели я, такой жалкий субъект, попал к вам в заложники?

Роджер Биго, граф Норфолк, ответил за них всех:

— Нет, ваше величество, нет! Но пусть эти жалкие, невозможные люди из Пуату и другие чужаки бегут от вас, и от нас, и от королевского льва, и да славится Господь на небесах, а на вашей земле воцарится мир для всех людей доброй воли.

Это высказывание является отличным образцом цветистых и вдохновенных речей XIII столетия. Затем Биго попросил короля принять «наши советы». Генрих, вполне естественно, поинтересовался, что же они хотят сказать. Бароны заранее обсудили между собой свои требования. Короля должна была направлять группа из двадцати четырех советников, двенадцать выбирал сам король, двенадцать — бароны. Если король отказывался от этих условий, то оказывался перед реальной перспективой гражданской войны. Он и сам это понимал и, все обдумав, принял предложенные условия. Должно быть, его заставил поколебаться тот факт, что бароны согласились оказать ему «помощь» в финансовых затруднениях.

Комитет из двадцати четырех советников был выбран и летом 1258 года выпустил нечто вроде манифеста по внутренним и международным делам. Главное предложение было всего одно. Король должен следовать советам пятнадцати человек, названных баронами, а парламент сам будет выбирать юстициария, канцлера и казначея. То, что король принимает так называемые Оксфордские постановления (Provisions of Oxford), было зафиксировано на английском, а также на латинском и французском языках, что является доказательством очевидного самосознания королевства. На деле совет вскоре уже управлял страной. Он получил большую королевскую печать. Он решал все дела государства без присутствия короля. Если Генрих возражал им, они отвечали: «Мы этого желаем». Генрих снова стал несовершеннолетним. Государство больше не управлялось королем.

Была причина, по которой эта система не могла сработать, и не сработала. Как власть над страной, которую тридцать один год осуществлял один человек, может быть распределена между пятнадцатью людьми? Бароны начали ссориться из-за особенностей и целей контроля над королем, и им было трудно управляться с международными делами без прямого обращения короля к другим монархам. У баронов были свои интересы — они, в конце концов, были всего лишь региональными магнатами, — которые не всегда были совместимы с управлением государством. Говорили, что они озабочены только самовозвеличиванием.

Правление баронов завершилось через два года. Вышла папская булла, освобождающая Генриха от любых обещаний, данных под давлением его лордов; булла начиналась со сравнения: если королю угрожают его подданные, то это напоминает лесоруба, которому грозит собственный топор. Также Генрих заявил, что бароны лишили короля «его власти и достоинства». Он перебрался в Тауэр, как для защиты от врагов, так и в качестве символа своей власти.