Шарада - Сандра Браун

Уперев локти в колени, он коснулся большими пальцами внутренних уголков глаз и застыл в этой позе на несколько мгновений. Затем опустил руки и взглянул на Кэт.

– Мне захотелось переспать с тобой в тот самый момент, когда я увидел тебя, – без предисловий заявил он.

Кэт мысленно подвергла это его заявление всестороннему анализу. На первый взгляд оно звучало очень романтично, но первому впечатлению нельзя было доверять.

– – Видимо, мне должно быть очень лестно это слышать. Но я жду, когда упадет топор палача. В чем же дело, Алекс? Разве я оказалась хуже, чем ты думал? Я не оправдала твоих надежд?

– Не говори глупостей.

Он вскочил на ноги и стал ходить по комнате. Снова плохой признак. Мужчины ходят по комнате только тогда, когда готовятся объявить нечто неприятное.

Алекс резко остановился и повернулся к ней.

– Здесь накопилось столько мусора. – Он постучал пальцем по виску. – Столько дерьма осело еще до того, как я уволился из полиции Хьюстона.

– Я уже знаю, что ты пил.

– Это было следствием, а не причиной. Я до сих пор не во всем разобрался. Я пытаюсь, но было бы несправедливо…

– Пожалуйста, не переходи на стандартные ничего не значащие фразы о несправедливости, – воскликнула Кэт. – Давай сразу к делу!

– Хорошо. В конечном итоге все сводится к тому, что сейчас я не могу позволить себе какие-либо долговременные взаимоотношения с кем бы то ни было. Я считаю, что ты должна это знать, прежде чем мы с тобой зайдем слишком далеко.

Несколько мгновений Кэт продолжала сидеть, как сидела, вжавшись в спинку дивана и прижав к себе подушку. Затем, отбросив ее в сторону, она рывком вскочила с места и, глухо стуча пятками по полу, быстро прошествовала мимо него в холл. Дойдя до двери, она широко ее распахнула, намекая, чтобы он ушел.

Алекс вздохнул и запустил руки в волосы.

– Ты сердишься.

– Не правда. Чтобы сердиться, надо хоть немного переживать.

– Тогда почему ты хочешь, чтобы я ушел?

– Потому, что в этом доме не хватит места для меня, тебя и твоего гигантского это. Вы оба должны уйти. Сейчас же.

– Закрой дверь.

Кэт сделала то, что он просил.

– Как ты смеешь предполагать, что меня это расстроит?! Как ты смеешь считать, что проведенная с тобой ночь значит для меня больше, чем для тебя?! Что дало тебе право утверждать, что я рассчитывала на «какие-либо долговременные взаимоотношения» с тобой?!

– Я никогда не говорил…

– Господи, да по части самомнения ты можешь давать уроки голливудским любовникам. Никогда не встречала человека, более поглощенного самим собой, чем ты. Держи свою незаконченную книгу под замком, как будто это национальное достояние, – с издевкой проговорила она. – Если бы твой член умел увеличиваться до размеров твоего самомнения, это действительно было бы нечто особенное.

– Очень смешно.

– Вовсе не смешно. Очень грустно. Теряя терпение. Алекс перебил ее:

– Я просто не хотел, чтобы ты ждала от меня чего-то, что я не могу дать.

– В таком случае ты уже добился этого, потому что я совсем ничего от тебя не жду, даже меньше, чем ничего. У нас был роман на одну ночь. Наши железы внутренней секреции прекрасно отреагировали друг на друга. Вот и все.

– Собачья чушь, – с жаром возразил Алекс.

– Ты снял с себя напряжение. Я – с себя.

– И не один раз.

Последнее замечание привело Кэт в ярость.

– Каждый из нас получил от другого то, что хотел. Вот и весь сказ.

– Ты несешь заведомую чушь и знаешь это так же, как и я! – прокричал Алекс. – Если бы все это ничего не значило, я не стоял бы здесь, пытаясь объяснить тебе свои проблемы, а ты не кипела бы от негодования.

– Обычно ты ведь просто спишь с женщиной и уходишь восвояси не прощаясь, не так ли?

– Да.

Кэт нарочито часто захлопала ресницами, приложив обе руки к сердцу.

– О, мистер Пирс, для меня такая честь, что вы обо мне побеспокоились. Такая честь. – Она умышленно растягивала гласные, пародируя какую-нибудь южную красотку.

– Кэт, прекрати, пожалуйста.

– Алекс, иди к черту!

Он не знал, как ее убедить, и от бессилия мог только испепелять ее взглядом и беззвучно ругаться. Немного собравшись с силами, он вновь заговорил:

– Мы сейчас не выясняли бы отношения, если бы… если бы…

– Перестань заикаться и говори прямо. С дипломатией ты немного опоздал. Если бы что?

Алекс подошел к ней ближе, еще ближе, пока не навис над ней всем телом. Понизив голос до сладострастного шепота, он проговорил:

– Если бы наша ночь не была столь фантрахнутостично хороша.

Сердце Кэт уже и так сильно колотилось от гнева, а от этих слов и их интонации оно еще и затрепетало от проснувшегося желания. Ей одновременно хотелось и нежно к нему прильнуть, и выцарапать ему глаза.

– У тебя действительно неадекватно высокое представление о собственной персоне, не так ли? – спросила Кэт, отодвигаясь от него как можно дальше. Отойдя на безопасное расстояние, она снова повернулась к нему. – Ты что думаешь, от твоих пошлостей я сразу сомлею? Кем ты себя возомнил, одним из героев твоих грязных книжонок?

Алекс стукнул себя кулаком по ладони.

– Господи Иисусе, видимо, Арни был не прав.

– Твой литературный агент? А он-то здесь при чем?

– Он посоветовал мне все честно рассказать, выложить на стол все свои карты. Он считал, что это лучший способ решить проблему.

– Ты разговаривал со своим агентом о том, как «решить» проблему со мной?! – Голос Кэт поднялся до визгливой ноты, в нем смешались ярость и недоумение. – Так вот, мистер Пирс, вы можете считать свою «проблему» решенной. Я даже произнесу за вас вашу прощальную речь.

Выставив вперед указательный палец и целясь им в грудь Алексу, Кэт четко выговаривала каждое слово:

– Не звони мне. Не приходи ко мне в дом. Не пытайся меня увидеть или связаться со мной. Ты самодовольный глупец. Ты не стоишь и десятой доли того, что о себе воображаешь. Я не желаю больше тебя видеть. – Она глубоко вздохнула перед тем, как сделать последний выпад:

– Ты меня понял, сукин ты сын?

Было время прилива, но Кэт сидела довольно далеко от пенящейся воды. Подбородком она уперлась в согнутые колени, обхватив руками стройные ноги. Глаза ее были устремлены на горизонт, за которым уже село солнце, устроив предварительно целый спектакль – битву света и тени. Небо все еще светилось багрянцем, притом, постепенно уступавшим место синим и фиолетовым оттенкам.