Узник зеркала - Муратова

Оно казалось целиком состоящим из белого пламени. Миллионы огоньков танцевали, слабо колыхаясь от движения воздуха. Лицо мало напоминало лицо Колдблада, да и вообще человеческое лицо. Больше всего оно напоминало круглую как блин маску, безносую и плоскую, с огромной расщелиной на месте рта. Глаза были белесые, круглые, ввалившиеся внутрь, а взгляд — прямой, застывший и тусклый.

— Финнеган? — еще раз повторила Оливия, дрожа всем телом, хотя после падения под лед осталась сухой. Ее голос звенел хрустальным эхом. — Финнеган, это ты? Я — Оливия. Помнишь меня?

Какое-то время существо молча изучало ее, пока она в паническом ужасе искала в кармане персиковую косточку. Оливии казалось, монстр не только не понимает человеческой речи, но еще и не осознает себя, будто зверь, лишь напоминающий человека, но не имеющий с ним ничего общего. И она вздрогнула, когда он открыл пасть, полную острых зубов, и скрипучим голосом произнес:

— Оливия. Как я рад. Мне было так одиноко в этих пещерах. Я ждал тебя.

— Ах, это и вправду ты! — вскрикнула она, на миг узнавая в жутких очертаниях графа. Ужас уступил место жалости. Она хотела коснуться его рук, но, увидев нечеловечески длинные пальцы с внушительными когтями вместо ухоженных ладоней графа, поспешно сложила руки в замок на груди.

— Мне жаль, что это случилось с тобой, — глядя в пол, проговорила Оливия. — Та пожилая леди сказала, что твоя человеческая сущность мертва вместе со всеми воспоминаниями, но я верю, где-то в глубине души у тебя должно сохраниться знание о том, кто ты. Благодаря тебе, я тоже все забыла, но твой друг, та леди, помогла мне вернуть память. А я хочу помочь тебе.

— Да, — подтвердило чудовище. — Ты можешь помочь мне.

— Как? — с жаром воскликнула Оливия. — О, я сделаю все, что в моих силах!

— Твое сердце поможет мне. Отдай его.

Оливия разочарованно отпрянула, решительно мотая головой и помещая ладони крест-накрест на груди, как если бы это могло защитить ее:

— Нет. Нет, это мы уже проходили. И она предупреждала меня об этом… Нет, должен быть другой способ, — пролепетала она.

— Это единственный способ. Если ты отдашь мне свое сердце, его свет и тепло исцелят меня и я снова стану тем, кем был до превращения. Моя жизнь и судьба в твоих руках.

— Нет, — решительно покачала головой Оливия, зажмуриваясь, не желая глядеть на этот болезненный мираж. — Нет, ты думаешь, мое сердце утолит твой голод, но это случится лишь на короткий миг, а потом ты захочешь еще одного сердца, а потом еще и еще… Это не выход. Помнишь, на свадьбе Хэлли ты сам сказал, что никто не имеет права требовать моего сердца? Ты отрекся от своих притязаний, помнишь?

— Твое сердце поможет мне вспомнить.

— Нет-нет! Тебе не нужно мое сердце, чтобы вспомнить. Давай я просто расскажу тебе о своих воспоминаниях? — взмолилась она, цепляясь за последнюю соломинку.

Предсказание цыганки сбывалось, и Оливия чувствовала, что ей надо спешить. Кровь стыла в жилах, и сердце стучало все медленнее и медленнее, как у древесной лягушки, погружая тело в последний сон.

— Помнишь нашу первую встречу? — спросила Оливия, закрыв глаза, не в силах выносить вида чудовища и собственного отчаяния. — Ты купил меня у родителей, а потом поцеловал, будто ставил печать в документе, и мне так хотелось тебя ненавидеть, но я не смогла…

— Я не помню, ничего не помню, но твое сердце… — шептал монстр, будто ветер свистел в ущельях.

— А помнишь как ты спас меня от гибели в снегах, а я рассказала тебе свой величайших секрет, как ты заботился обо мне, пока я не встала на ноги, как ты убил Боба Динки… ради меня?

— Отдай мне свой сердце. Отдай свое сердце.

— Помнишь, как мы танцевали на свадьбе у Хэлли, и мне даже показалось, на короткий миг, мне показалось, что счастье возможно, и что ты думаешь так же?!

Их разделяли каких-то два шага, и холод, исходящий от него, разрывал ей легкие. Пальцы рук и ног утратили чувствительность. С каждым словом голова отзывалась болью. Она кричала, и в звенящем тишиной воздухе ее слова распадались на эхо. Он не ответил на ее последнюю фразу, и Оливия с надеждой открыла глаза.

Перед ней стоял граф. Он выглядел так, как она его помнила, разве что его кожа была прозрачной и мерцала, а волосы — белыми, как бумажный лист. Он смотрел не на нее, но в сторону:

— Розы так прекрасны, что природа подарила им шипы, чтобы они могли себя защитить. Подлинную красоту всегда узнаешь по броне.

Оливия прерывисто вздохнула. На ее глазах выступили слезы.

— Лив, ты не должна здесь быть, — строго сказал граф, с нежностью глядя на нее. Какой контраст по сравнению с его обычным, пустым и лишенным выражения взглядом! — В своей новой сущности я для тебя опасен.

Он протянул руку и разжал ладонь. На ней лежала персиковая косточка.

— Это, кажется, твое? Тебе пора возвращаться.

— Но ведь ты же все вспомнил!

— Ненадолго, — покачал головой граф. — Холод сильнее меня, без сердца мне его не одолеть. А вот тебе пора возвращаться, иначе тебя постигнет та же участь.

— Если останусь, я тоже стану Ледяной? — вздрогнув, спросила Оливия.

Он молча кивнул. Тогда она протянула руку к косточке, будто бы собираясь забрать ее, а потом с силой ударила по тыльной стороне его руки. Косточка поднялась в воздух, закрутилась, будто монета, и сгинула в проруби озера света.

— Что ты наделала?! — в ужасе спросил Колдблад, метнувшись вперед, безуспешно пытаясь поймать косточку, пока она еще была в воздухе.

Оливия преодолела разделяющее их расстояние и взяла его лицо в ладони, заставляя его смотреть ей в глаза:

— Значит, так тому и быть, — сказала она. — Какая наглость с твоей стороны сначала лишать меня памяти, потом снова клянчить мое сердце, а теперь и вовсе отправлять домой против воли, как ребенка, у которого начался комендантский час. Я такое обращение к себе терпеть не намерена! К твоему сведению, мы дали клятвы, и я не позволю тебе так просто от них отречься! Если твой удел быть Ледяным, значит я последую за тобой и разделю твою вечность.

— Но зачем, Оливия, зачем? — горестно прошептал он, глядя на нее с состраданием и болью, а еще с той самой нежностью, которую она никогда в нем не знала.

— Я люблю тебя, — сказала она и вдруг усмехнулась. — Сбылось твое предсказание в оранжерее. Ты победил.

В голове