Пламя в тумане - Рене Ахдие

– Да ты гений, – фыркнул он. – Воистину, я бы предпочел жевать песок. – Оками подошел к ней, держа свой тренировочный меч кончиками пальцев. – Используй обе руки. Ты кто, по-твоему? Мусаси?

Марико проигнорировала насмешливое сравнение со знаменитым мечником.

– Зачем ты делаешь это, если не хочешь?

– Потому что, если я откажусь, Ранмару удивится и спросит о причине. И я не думаю, что это сослужит тебе хорошую службу, если его любопытство подтолкнет его к действию, – закончил Оками низким и резким голосом.

Когда он наклонился вперед, чтобы поправить хватку ее левой руки, его волосы упали ему на глаза, легко скользнув по ее бровям. Часть Марико хотела задержать дыхание.

Она возмутилась, глубоко вдохнув.

Глупо. Как глупо. Волки не должны пахнуть как Оками. Как теплый камень и древесный дым.

– Что ты делаешь? – резко спросил он, хотя его пальцы дрогнули над ее. – Хватит вести себя так странно.

Марико приняла стойку.

– Я и есть странная. – Она взмахнула своим тренировочным мечом. – И тебе лучше научиться ценить это.

* * *

Оками был в аду.

При первой же возможности он собирался напасть на своего лучшего друга и оставить его умирать. В конце концов, это было справедливо. Оками скорее сгниет в аду, чем признается кому-либо, что его выставили дураком.

Каждый раз, когда Оками приходилось прикасаться к ней, он обдумывал новый способ заставить главаря Черного клана заплатить.

– Стой! – рявкнул он. Воистину, эта девушка пробуждала в нем самое худшее. Заставляла его терять контроль, которым он всегда гордился. – Ты все еще неправильно держишь меч. Каждый раз, когда ты машешь им, твои руки прижимаются слишком близко друг к другу. Представь невидимую ладонь и удерживай ее между ними, иначе ты полностью потеряешь контроль над клинком.

Как вовремя – Оками читал ей лекцию о потере контроля.

Она стиснула зубы, ее глубокие карие глаза сверкнули на него, как неограненные драгоценные камни. Ее пальцы крепче сжали рукоять. Она снова подняла лезвие над головой.

– Бей, – приказал он.

Она опустила клинок, и Оками с убийственной точностью выбил его у нее из рук.

– Подними, – сказал он, лениво взмахивая мечом по дуге. Ее поджатые губы напомнили бутоны роз. Не красные. Ничего громкого и очевидного. Ярко-розовые. Нежные и теплые. Точно так же пахла и она. Как будто цвет золота мог иметь аромат.

Ярость подступила к его горлу. Если он не будет держать свои мысли под контролем, эта девушка неизбежно приведет к смерти Такэды Ранмару.

Оками вдохнул. Выдохнул. Попытался говорить мягче:

– Еще раз. На этот раз держи меч крепче. Двигайся медленнее. Более осознанно.

Он продемонстрировал сам, его деревянный меч рассек воздух со свистом. Это движение он хорошо прочувствовал. Хотя Оками ненавидел пользоваться катаной – поскольку она вызывала в памяти воспоминания, которые он хотел скорее забыть, – ему пришлось признаться себе, что он скучал по ощущению оружия в своих руках.

Повторив это движение еще десять раз, она искоса посмотрела на него.

– Сколько раз мне нужно повторить? – спросил она.

– Пока я не заключу, что ты делаешь его правильно.

Она прикусила внутреннюю сторону щеки.

– Разве я не должна учиться драться?

– Сначала научись держать меч. Если катана должна быть продолжением твоей руки, то сейчас твои руки сломаны. Ты бы стала призывать человека драться со сломанными руками?

Ее глаза устремились к небесам.

– Почему ты не носишь с собой ни одного клинка?

– Потому что я не хочу носить с собой клинки.

– Знаешь, ты довольно негибкий.

Оками чуть не рассмеялся.

– А ты нет?

– Вы уже забыли, почтенный сэнсэй? Мои руки сломаны.

В тот раз он действительно рассмеялся.

Она заколебалась на мгновение, явно обдумывая свой следующий вопрос.

– Мне говорили, что самурайский меч – это его душа. – Ее клинок поднялся над ее головой в готовности отработать движение еще раз.

Уголки губ Оками изогнулись в усмешке:

– Только человек, достаточно глупый, чтобы следовать пути воина, мог сказать нечто настолько нелепое.

– Бусидо – это переживание жизни с каждым вздохом. Умение видеть жизнь в самых простых вещах. В этом есть красота и честь. Ты сам это сказал.

– На твоем месте я бы не слишком доверял тому, что я говорю. – Оками снова ударил мечом. На этот раз ей удалось удержать свой в руках. – Когда я сражаюсь, я надеваю маску. В этом нет чести. И я этому рад.

– Я думаю, ты лжешь, – пробормотала она. – И что бы ты ни подумал – я верю в то, что ты говоришь. Однажды я надеюсь сказать что-то, что останется с тобой. – Она вздернула подбородок.

Оками сглотнул. Эта девушка нервировала его так, как он не мог постичь. Ему нужно было положить конец этому разговору. Немедленно.

– Слова глупы. Обещания бесполезны. Любой может сказать что угодно, чтобы получить желаемое. Верь в поступки, и только в них.

– Ты уже говорил мне это раньше, – мягко ответила она. – И я все еще не верю, что ты прав.

Он взмахнул своим тренировочным мечом в ее сторону. Инстинктивно она парировала удар. Оками не мог скрыть своего удивления от того, как быстро она училась. Большинство мужчин, которых он знал, постигали искусство меча без подобной легкости.

Он кивнул в знак одобрения.

– Отлично. Только не загордись.

Она улыбнулась.

– Мой отец учил меня, что прикосновение истинной силы легко, как перышко. – С легким самодовольством она размахивала мечом, глядя на него с заметной осмотрительностью. – Он также сказал, что чем глубже копаешь, тем выше становятся стены вокруг тебя.

– Твой отец слишком много читает.

Она рассмеялась, и этот звук согрел его. Так же, как восход солнца.

Не задумываясь, Оками подошел ближе, потянувшись к ее локтям, намереваясь потянуть их на себя. Чтобы научить ее лучшему контролю над мечом. Его правая нога скользнула в пространство между ее ступнями, его колено коснулось внутренней стороны ее бедра.

В тот момент, когда это произошло, Оками понял, что совершил ошибку. Ее резкий вдох. Бегающие глаза.

Его трепещущее сердце.

– Ты не говорил мне не делать этого, – тихо сказала она, и ее щеки залились румянцем. – Ты также не спросил меня, почему я здесь.

Вопреки здравому смыслу, Оками спросил:

– Зачем мне это?

– Потому что я девушка, – прошептала она.

Раздражение поднялось в его груди. Не раздражение от ее слов. Но злость на нее из-за того, что ей нужно было произнести их и что они означали. Оками перевел взгляд на нее.

– Прежде всего ты человек. Безрассудный, глупый, но тем не менее человек. Если я когда-нибудь запрещу тебе что-то делать, будь уверена, что