Воскресшая любовь - Мэдлин Хантер

Леона вспоминала любовный угар последних нескольких дней, яркость эмоций, которые она пережила с Кристианом. Но после этого разговора словно пелена упала у нее с глаз. Она вдруг увидела все происходившее между ними совершенно в ином свете. И ужаснулась.

– Мне нужна эта тетрадь, Кристиан. Как-то в Уотлингтоне вы упомянули, что я могу получить от вас все, что только пожелаю.

Истербрука обуял гнев. Разрезая ребром ладони воздух – жест, которым феодал хочет дать понять вассалам, что его решение окончательно и бесповоротно, он гневно заявил:

– Я имел в виду совсем не это.

– О да, вы имели в виду жемчуга, шелка и бархат. И прочие дорогие подарки. Подношения, которые имеют своей целью одно: чтобы женщина не задавала лишних вопросов и не обращалась с другими просьбами, которые могли быть для вас слишком обременительны.

– Черт побери! Да любая женщина на вашем месте захлопала бы в ладоши от радости, получив в подарок шелка и жемчуга.

– Я не любая. Будь я такой, как остальные ваши женщины, я не была бы вам нужна. Почему вы не хотите отдать мне дневник отца? Он вам не принадлежит, – заявила Леона, гневно сверкая глазами.

Истербрук был вне себя от бешенства.

– Раньше, Леона, вы пробуждали все самое лучшее во мне. Сейчас вы провоцируете меня на самое плохое. Будет лучше, если вы сейчас же уйдете, пока я не разозлился на вас всерьез. Иначе я за себя не ручаюсь.

Собрав остатки собственного достоинства, Леона медленно направилась к двери, вышла в коридор, бросилась в свою комнату, упала на кровать и разрыдалась.

На рассвете на подносе принесли записку. Слуга объяснил, что лорд Истербрук дал кучеру задание подготовить лошадей и экипаж к девяти часам. Леона возвращается в Лондон.

Вскоре после этого пришла Изабелла. Она тоже получила записку. И принялась укладывать вещи.

За завтраком Леона не притронулась к еде. Она безучастно смотрела в окно, пока Изабелла готовила ее дорожный костюм. Ночью Леона не сомкнула глаз.

– Вы чем-то не угодили лорду Истербруку? – осторожно спросила Изабелла.

– Попросила отпустить меня в Лондон.

Со стороны это выглядело так, словно это Истербрук отправлял ее в Лондон против ее воли.

Изабелла налила воду для умывания, бормоча что-то по-китайски себе под нос.

– Что ты сказала? – поинтересовалась Леона.

– Прошу прощения, но я сказала, что не понимаю этих европейцев. Странный они народ и глупый. – Изабелла помогла Леоне снять ночную рубашку.

– Кого ты считаешь глупым: его или меня?

– Обоих. Ведь угодить мужчине проще простого.

Леона снова и снова возвращалась ко вчерашнему и представляла сотни способов того, как можно было удачнее начать, продолжить и закончить этот трудный разговор, который произошел у нее вчера с Истербруком, когда она впервые попыталась поговорить с ним откровенно. Но как бы она ни вела себя вчера, что бы ни говорила, итог был бы тем же самым – довольно грустным.

Утешало лишь одно: маленькой победы все же удалось достичь. Истербрук не смог ее остановить, и она, несмотря на его протесты, уезжает в Лондон. Хотя сердце Леоны больно сжималось при мысли о том, что в конечном итоге, она потеряла больше, чем обрела. Сердце упорно отказывалось внимать голосу разума.

Расчесывая Леоне волосы, Изабелла сказала:

– У меня есть одна книжечка. Мне подарила ее мама. Хотите, дам вам ее почитать?

– Книжечка?

– Да, чтобы почитать на сон грядущий. Там рассказывается о том, как дарить наслаждение. Эту книжечку моей матери подарил ее первый возлюбленный. Мать вручила ее мне перед нашим отъездом из Макао. Она мечтает, чтобы я стала содержанкой какого-нибудь важного господина в Лондоне. Надеялась, что европейцы, живя в Европе, ведут себя совсем иначе, чем в Макао. Мой отец любил листать эту книжку. Там даже есть картинки.

– Изабелла, мы с лордом Истербруком вчера вечером поссорились. И эта ссора не имеет отношения к тому, о чем ты говоришь.

– Когда мужчина и женщина повздорят, положить конец размолвке можно и с помощью этого.

– О, Изабелла, если бы все было так просто…

– Ах, понятно. Разумеется. Извините меня. – Леона опять услышала, как Изабелла повторила те же самые слова на китайском языке: «Странный и глупый народ – эти европейцы».

Подготовка к отъезду не заняла много времени. Несколько слуг подошли, чтобы попрощаться с Изабеллой. Управляющий домом деловито отдавал распоряжения прислуге. Истербрука нигде не было видно.

Леона представила себе, как он спит один на своей огромной постели. А может быть, он уже встал и, сидя в кресле, занимается медитацией. Не исключено, что отъезд Леоны его обрадовал. Ее постоянное присутствие наверняка тяготило его. Ведь он привык к уединению.

Когда экипаж тронулся, Леона прилипла к окну. Она бросила прощальный взгляд на громадный особняк Истербрука. Окна на третьем этаже невольно приковали ее взор. Странное ощущение овладело ею. Леоне было трудно это объяснить, но она чувствовала, что Кристиан стоит там, у окна, и смотрит на нее. На то, как ее экипаж покидает пределы Эйлсбери-Эбби.

Разумеется, это лишь ее фантазии – и ничего больше. Она хорошо знает, что комнаты Истербрука выходят в сад, а не на фасад дома. Неужели она вообразила, что, как и Кристиан, обладает повышенной восприимчивостью и способностью видеть то, что невозможно увидеть? Ее сознание цеплялось за любые мелочи, которые свидетельствовали бы о том, что она не потеряла Кристиана окончательно. Что есть надежда его вернуть.

Леона отодвинулась от окна и устало откинулась на сиденье. Экипаж проехал несколько сотен ярдов, прежде чем Изабелла подняла с пола какой-то чемодан.

– Подарок от экономки? – равнодушно осведомилась Леона.

– Не знаю. Когда мы вошли в экипаж, он стоял на полу. Думаете, это подарок?

Изабелла отперла замок и открыла чемодан. Заглянув внутрь, она состроила недовольную гримасу и с равнодушным видом положила чемодан на место.

– Нет там никаких подарков. Наверное, кто-то по рассеянности оставил этот чемодан в экипаже. Там какая-то старая тетрадь в кожаном переплете.

До Леоны, которая в это время пребывала в состоянии глубокой задумчивости, не сразу дошел смысл сказанного. Но в следующее мгновение она вздрогнула и, округлив глаза, посмотрела на Изабеллу. Затем перевела взгляд на чемодан, схватила его и положила себе на колени.

С замиранием сердца Леона отперла замок, открыла чемодан и глазам своим не поверила: на дне лежала заветная тетрадка в кожаном переплете – дневник покойного отца.

Экипаж тронулся, а вскоре исчез вдали, увозя Леону. Истербрук долго стоял у окна и смотрел на дорогу.