Улей. Книга 3 - Алекс Джиллиан

— Ты грязно играешь, Дэрил, — опустив голову, Диана прижимается щекой к коленям.

— Это всего лишь вопрос, — поддев пальцами острый подбородок, насильно поворачиваю ее лицо к себе. — В нем нет никакого подвоха.

— Уравниваешь себя с ним? — в устремленном на меня взгляде кипит злость.

— В отличие от него, я жив.

— Спасибо, что напомнил, — Диана вцепляется в мое запястье, но у нее явно недостаточно сил, чтобы заставить меня убрать руку. Жду, что она, как обычно, пустит в ход ногти, но этого не происходит. Ее пальцы замирают на моем пульсе. Серые глаза темнеют, приобретая оттенок расплавленного серебра. — Дело ведь не только в том, что Эйнар пошел против тебя. В первую очередь ты хотел преподать урок МНЕ. Ты хотел заставить МЕНЯ уяснить, что твои решения превыше всего. Но ведь это ТЫ приставил Эя ко мне. ТЫ хотел использовать его чувства, чтобы прикрыть меня. И он прикрывал, спасал и защищал. Я дышу, потому что твой гребаный план сработал. Поэтому — да! Мне не легко, мне мучительно сложно осознавать, что я сама отдала команду о прерывание его жизни, но это лучше и честнее, чем то, что с ним сделал бы ты.

Диана замолкает, задохнувшись от накала эмоций. Гнев в ее глазах угасает, сменяясь опустошением и усталостью. Узкие плечи безвольно опускаются, а теплые пальцы неосознанно гладят вены на моем запястье.

— Я понимаю, почему ты это сделала. Не нужно мне объяснять, — через силу выдавливаю из себя.

— Нет, — сквозь зубы цедит она. — Не понимаешь. Для тебя смерть — не более чем зуд от укуса комара, а я ещё не успела настолько зачерстветь и способна чувствовать и видеть грань, которую ты давно перестал замечать.

— Я вижу грань, Ди. Не надо лепить из меня исчадие ада.

— Не видишь! — она снова яростно опровергает мои слова. — Что для тебя преданность, Дэрил? Ты сам был предан кому-то по-настоящему? Хотя бы один день? Хотя бы час? Наоми, Медея, Дао и черт знает сколько их было еще… Ты убил всех, но прежде заставил поверить тебе. Скажи, у тебя хотя бы раз дрогнуло сердце? Шарахнуло что-то в груди? Ты понимаешь, насколько бесчеловечной, циничной, жесткой и грязной была твоя игра? Или тебе все равно?

— Мне не все равно, — возражаю я, но Диана не слышит. Ей необходимо выплеснуть все, что разрывает ее изнутри, не дает дышать и сводит с ума.

— Если тебе не терпится кого-то наказать и подвергнуть пыткам, так сделай это со мной, но ты виноват не меньше, — сделав короткую передышку, она продолжает изливать на меня бессвязный поток обвинений. — Для тебя не существует ничего, кроме твоей одержимой больной мести. Неужели ты не видишь, что стал таким же, как те, против кого сражался?

— Ты хочешь, чтобы я убедил тебя в обратном? — мой голос звучит ровно и сдержанно, но какой ценой… Не знаю, что именно в моем вопросе ставит ее в тупик, но она вдруг застывает с открытым ртом, растерянно моргает, приглаживая ладонями растрепавшие волосы. — Я не стану этого делать, потому что ты права. Я такой же, Ди. Такой же, как они.

— Ты можешь измениться, — неуверенно лепечет Диана.

Глядя в ее распахнутые, полные отрицания глаза, я не могу не вспоминать о том, что сказал мне Кронос. О выборе, который предстоит сделать и ей тоже. Если он не солгал, то прямо сейчас Диана находится на стадии принятия решения, либо уже его приняла. В любом случае, в глубине души она знает, что случится завтра, и чтобы мы не сказали друг другу сейчас, это ничего не изменит.

— Не могу. И ты не сможешь, — горько улыбаюсь, медленно качая головой.

— Хотя бы попытаться….

— Мы уже изменились. Отыграть назад не получится, — отрезаю я.

— Солги мне, Дэрил. Ты это умеешь. Я разрешаю…, — прижав кончики пальцев к дрожащим губам, на крайней грани отчаянья умоляет Диана. — Скажи мне, что все закончилось. Что завтрашний день будет лучше.

— Ничего не закончилось, Ди, — протянув руку, невесомо касаюсь бледной щеки. — Но только от нас зависит, каким будет завтрашний день.

— Скажи, что твое сердце принадлежит мне, и я смогу его встретить без страха, — она зажмуривается и ласково трется о мою ладонь, как никогда нуждаясь в утешении. Я мягко притягиваю ее к себе, усаживая на колени. Одной рукой обнимаю за талию, второй зарываюсь в волосы, прижимаюсь губами к пульсирующей венке на виске. Обхватив дрожащие пальцы, прижимаю маленькую ладошку к своей груди.

— Забирай, — хрипло шепчу я, слушая ее рваное дыхание. Она замирает на долю секунды, а потом резко обмякает, прячет лицо в изгиб моей шеи и шумно вдыхает.

— Я сказала ей, что выберу тебя, — ее тихий шёпот без спроса врезается в грудную клетку, и ядовитое жало вонзается еще глубже. — Но это так сложно, Дэрил. Так невыносимо больно.

— Правильный выбор дается легко.

Диана вскидывает голову, и мы оба застываем и сцепившись взглядами, обмениваемся тем, что нельзя, невозможно выразить словами. Застреваем, теряемся в параллельной реальности, принадлежащей только нам. Идеальный несуществующий мир, где нет места лжи и смертельным играм. Где не нужно сражаться и выживать. Где мы можем стать, кем захотим, обнулив наше страшное прошлое. Где мы можем открыть новую главу и написать ее вместе. Ни кровью, ни болью, не чужими жизнями, принесенными в жертву.

— Если тебе больно, значит ты ошиблась, — я мучительно-медленно веду большими пальцами по ее скулам, и наклонившись ласкаю горячие губы своими. Она закрывает глаза, обнимая меня за плечи, отчаянно крепко удерживая в нашей общей красивой иллюзии.

В моем кармане оживает рация и придуманная фантазия крошится, серым пеплом оседая в легких. Встрепенувшись, Диана скользит по моему лицу растерянным взглядом. Прижимается лбом к моему лбу и судорожно вздыхает.

— Ответь, — с тоской произносит она, и выскользнув из моих рук, отходит к противоположной стене. Прячет ладони в длинных рукавах и смотрит с неприкрытой тревогой. — Дэрил, вдруг что-то важное. Ответь.

— Сейчас, — киваю я, не двинувшись с места.

Между нами не больше двух метров, но даже это расстояние кажется пропастью. Она — единственная женщина, в чьих прикосновениях я по-настоящему нуждаюсь, и к которой жажду прикасаться сам. Не только во время секса. Все началось гораздо раньше… Когда пчелка Кая пробиралась ко мне в постель и засыпала, уткнувшись носом в мое плечо, а я не мог сомкнуть глаз до утра, потому что еще никогда и ни с кем мне не было так тепло. Просто лежать рядом, слушать стук