Трансмиграция Тимоти Арчера - Филип Киндред Дик

— Но в общем, — продолжил Билл, — она не была смешной. То, что искал Тим, не было смешным. Бэрфут ошибается относительно того, что искал Тим. Он не искал смерть.

— Не сознательно. Но, может, подсознательно искал.

— Чушь. Вся эта подсознательная мотивация. Рассуждая таким образом, можно утверждать все что угодно. Можно объяснить любую мотивацию, какую хочешь, потому что проверить-то нельзя. Тим искал этот гриб. Конечно, он выбрал смешное место для поисков гриба — пустыню. Грибы растут там, где влажно, прохладно и где есть тень.

— В пещерах. Там есть пещеры.

— Ах да. Но в действительности это ведь был не гриб. Это тоже предположение. Необоснованное предположение. Тим позаимствовал эту идею у ученого по имени Джон Аллегро. Проблема Тима заключалась в том, что сам он по-настоящему не думал. Он нахватывался идей у других людей и считал, что они появились у него в голове, по сути же он их крал.

— Но у этих идей была ценность. И Тим синтезировал их. Тим объединял различные идеи.

— Но не очень-то хорошие.

Взглянув на Билла, я спросила:

— Кто ты такой, чтобы судить об этом?

— Я знаю, что ты любила его. Тебе не надо его постоянно защищать. Я вовсе не нападаю на него.

— Но звучит именно так.

— Я тоже его любил. Множество людей любило епископа Арчера. Он был великим человеком, таких мы больше не увидим. Но он был безрассудным, и ты знаешь это.

Я ничего не ответила. Просто вела машину, слушая в пол-уха радио. Они как раз проигрывали «Вчера».

— И все же Эдгар был прав относительно тебя. Тебе следовало бросить университет и не заканчивать его. Ты проучилась слишком много.

С горечью я повторила:

— «Проучилась слишком много». Боже. Vox populi.[99]Недоверие к образованию. Мне уже опротивело постоянно слышать это дерьмо. Я довольна тем, что знаю.

— Тебя это разрушает.

— A тебя это шибко волнует?

Билл спокойно ответил:

— Тебе очень больно, и ты очень несчастна. Ты хороший человек, ты любила Кирстен, Тима и Джеффа, и ты не можешь оправиться от того, что с ними произошло. И твое образование не помогло тебе справиться с этим.

— Здесь не с чем справляться! — вскричала я в бешенстве. — Они все были хорошими людьми, и они все умерли!

— «Отцы ваши ели манну в пустыне и умерли».[100]

— Это еще что?

— Это говорит Иисус. Кажется, эти слова произносятся на мессе. Я посещал несколько раз мессу с Кирстен, в соборе Божественной Благодати. Однажды, когда Тим проходил с потиром — Кирстен стояла на коленях у ограды, — он тайно надел ей на палец кольцо. Этого никто не видел, она рассказала мне. Это было символическое обручальное кольцо. Тим тогда был одет в мантию и все остальное.

— Расскажи мне об этом, — попросила я с горечью.

— Я тебе рассказываю об этом. А ты знала…

— Я знала о кольце. Она рассказала мне. Она показывала его мне.

— Они считали себя духовно обвенчанными. Перед глазами Божьими и в глазах Божьих. Хотя и не по гражданскому праву. «Отцы ваши ели манну в пустыне и умерли». Эти слова отсылают к Ветхому Завету. Иисус приносит…

— О боже ж ты мой! Я думала, что уже выслушала всю эту фигню. Не желаю слушать больше. Они не привели ни к чему хорошему тогда и не приведут никогда. Бэрфут толкует о бесполезных словах — вот это и есть бесполезные слова. Почему Бэрфут называет тебя бодхисаттвой? Какими это состраданием и мудростью ты обладаешь? Ты достиг нирваны и вернулся назад помогать остальным, так что ли?

— Я мог бы достичь нирваны. Но я отверг ее. Чтобы вернуться.

— Прости меня, — устало сказала я. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. Ладно?

— Я вернулся в этот мир. С того света. Из сострадания. Это я и узнал там, в пустыне, в пустыне Мертвого моря. — Он говорил спокойно. Его лицо выражало полное спокойствие. — Вот что я нашел.

Я уставилась на него.

— Я — Тим Арчер, — объявил Билл. — Я вернулся с того света. К тем, кого я люблю. — Он улыбнулся широкой и необъяснимой улыбкой.

Помолчав с минуту, я спросила:

— Ты сказал Эдгару Бэрфуту?

— Да. — ответил Билл.

— Кому еще?

— Да больше никому.

— Когда это произошло? — А потом я сказала: — Ты, е***ный псих. Это никогда не кончится. Это продолжается и продолжается. Один за другим, они сходят с ума и умирают. Все, что я хочу, это заниматься своим магазином, накуриваться, время от времени трахаться и читать кое-какие книжки. Я никогда не просила об этом. — Колеса моего автомобиля взвизгнули, когда я вильнула, чтобы обогнать какую-то колымагу. Мы почти доехали до ричмондского края моста Ричардсона.

— Эйнджел, — начал Билл, мягко положив мне руку на плечо.

— Убери свою чертову лапу от меня.

Он убрал руку.

— Я вернулся, — повторил он.

— Ты снова спятил, тебе место в психушке, ты, псих-гебефреник. Ты что, не видишь, что со мной делается, когда мне приходится выслушивать это? Знаешь, что я думала о тебе? Я думала: по-настоящему среди нас только один нормальный. Он отмечен как псих, но он нормальный. Мы отмечены как нормальные, но мы психи. А теперь вот и ты. Ты последний, от кого я этого ожидала, но, наверное… — Я прервалась. — Дерьмо. Оно не поддается контролю, это развитие безумия. Я всегда говорила себе: Билл Лундборг в контакте с реальным. Он думает о тачках. Ты мог бы объяснить Тиму, почему нельзя ехать в пустыню Мертвого моря на «датсуне» с двумя бутылками коки и картой с заправочной станции. А теперь ты такой же псих, какими были они. Даже еще больше. — Я сделала радио громче. Звуки «Битлз» заполнили автомобиль… Билл тут же выключил радио, совсем выключил.

— Пожалуйста, помедленнее.

— Пожалуйста, когда мы доедем до шлагбаума, вылези из машины и поймай кого-нибудь другого. И можешь передать Эдгару Бэрфуту, чтобы он дурачил…

— Не вини его, — решительно сказал Билл. — Только я ему сказал, он мне ничего не говорил. Медленнее! — Он потянулся к ключу зажигания.

— Хорошо, — согласилась я, опуская ногу на тормоз.

— Ты перевернешь эту консервную банку и угробишь нас обоих. И ты даже не пристегнула ремень.

— Из всех дней именно в этот, когда убили Джона Леннона. Я должна выслушивать это прямо сейчас.

— Я не нашел гриб энохи, — заявил Билл.