Три фальшивых цветка Нереальности - Григорий Неделько

Вельзевул вдохнул, выдохнул.

– Дец, я ничего не понимаю, – сказал он.

– Это длинная история. Давай я расскажу тебе её за кружечкой пива?

– Ну, лады.

– Как там моя собачка?

– Цербер-то? Лучше всех. Я отвёз его к брату. Мы недавно созванивались, и он рассказал, что Цербер сжевал занавески, играл на Главном Компьютере в тетрис, укусил за попку секретаршу и распугал всех кошек в Дворцовой лаборатории.

– Старина Церб… Я рад, что с ним всё в порядке.

– Павел интересовался, когда ты его заберёшь.

– Скоро. Как только разберусь со всеми проблемами. Сегодня.

– Если повезёт?

– Нет, просто без вариантов. Сегодня мы увидим развязку этого опасного и запутанного дела. Думаю, мы в ней даже поучаствуем.

– Дец? Может быть, всё-таки стоит попросить Павла о помощи? Секретность секретностью, но на кону твоя жизнь. И всех жителей Ада, между прочим.

– Если бы только Ада… Впрочем, всё как обычно.

– Так я…

– Мой рогастый приятель, нехорошо беспокоить Павла по таким мелочам.

– Но скажи хотя бы, где ты встречаешься с псевдомафиози.

– Этого мы не обговаривали. Но я хотел посидеть на скамеечке у памятника Взорвинскому. Помнишь такого?

– Писателя? Помню, конечно.

– И я откуда-то помню. Странно, ведь книг я не читаю, – не до того.

Я улыбнулся. Вельзевул улыбнулся в ответ.

– Кстати, – с запозданием спохватился я, – сколько сейчас времени? Встреча назначена на 12.

Потом вспомнил, что в фон встроены часы. Я посмотрел на экран, Вельз сделал то же самое, и мы в унисон воскликнули: «Чёрт!».

– 11:54! Вряд ли те чуваки найдут меня здесь. В общем, Вельз, я побежал. Может, ещё успею съесть мороженое. Привет Павлу!

– При…

Я нажал «Сброс». Сунул фон в карман, сполз с кучи – под возмущённые крики её обитателей. А может, и её самой.

– Сорри, если кого придавил.

И бросился в тёмный коридор.

Я минут пять плутал – бегал, носился как угорелый – по канализационному лабиринту, но всё-таки нашёл лестницу, забрался по ней, отодвинул люк и, покинув неизменный смрадный мрак канализации, выбрался наружу. Купол немедленно обдал меня волной жаркого, но словно бы стеклянного света. Стеклянного и какого-то прозрачного, безразличного ко всему. Пекло стояло прежнее, но в нём не было таких чувства, страсти и напряжения, как вчера. Жара морила вас будто по обязанности: она знала свою задачу, хорошо с ней справлялась, но ей нужен был выходной.

Посиделки на куче отходов чуть не стоили мне обоняния. В носах словно вымерли все рецепторы. Я втянул индустриально-магический запах Ада. Загрязнения, пыль, различные выделения… нет, я все их чувствовал, а значит, мои носы в целости. Надо только дать им небольшую передышку.

Я отряхнул одежду – скорее от нечего делать: бесполезно пытаться сбить грязь, если она пустила в вашей футболке корни или вцепилась когтями в ботинки, или светло-жёлтой аурой обволокла шорты.

В Воробьином парке было немного посетителей. Я подошёл к палатке, попутно распугав адцев своими видом и запахом. Не всех, конечно. Это Ад – тут и не таких страшилищ видали.

– Малиновое, пжалста, – сказал я продавщице.

– Сколько шариков?

– Три.

Я положил на прилавок души. Струйки запаха отделились от монет и поползли к небу, другие потекли и полетели.

Пожилая, добротных размеров ремоница не повела бровью (бровей у неё не было) – взяла души, дала сдачу и рожок с тремя шариками.

Я вгрызся в первый.

– Пашиба.

Дошёл до скамейки, плюхнулся на неё. Проглотил мороженое. Откусил ещё.

И, когда часы показали ровно 12:01:38, кто-то положил конечность мне на плечо.

Я поднял взгляд и, жуя вкусное малиновое мороженое, увидел пустые глаза «парня в шляпе».

– Пойдём.

– Нет уж. Вы опоздали, так что, пока я не доем мороженое…

– Или ты пойдёшь, или твой друг потечёт, когда мы превратим его в лужу бессполезной эктоплаззмы.

– Убедительный аргумент, да? [Ам.] Щаш, щекундощку.

Жуя мороженое, я встал и в компании двух «парней», мои старых знакомых, направился к автомобилю, тому самому драндулету.

– На. – Второй протянул мне «кляксы». – На этот разз ссам глазза ззалепишь.

Какой лентяй, не хочет делать свою работу.

Я доел мороженое и облизывал пальцы.

– Прости, брат, но у меня руки грязные.

Наверное, я сказал это без должного уважения, потому что Второй вдруг разозлился. Он шмякнул мне на лица «кляксы» и втолкнул меня в мобиль. Хлопнули дверцы, астматически затарахтел двигатель, и драндулет… мм, помчался по дорогам Ада.

Любой другой на моём месте, наверное, рассуждал бы о том, что его ждёт, но я ведь ничего не мог изменить. Совсем ничего.

Я попал в водоворот, и меня затягивало всё глубже…

Всё повторилось.

Выбоины на дорогах. Играющее радио. Мобиль-балабола, страдающий всеми техническими недугами. Мрачные «парни в шляпах»: один за рулем, другой рядом со мной.

Развалюха останавливается. Издаёт громкое «БДЫЩ!». И как она не рассыпалась на части?

Дверца открывается. Я вылезаю. Ничего не вижу.

И опять старое, погружённое в темноту здание.

«Кляксы» снимают.

Летающие светильники зажигаются.

И я вижу внушительную фигуру, очень толстую и очень высокую. Словно бы пустоту, заключённую в полупрозрачную оболочку. Это Оно. А рядом с ним – Здоровяк, который умеет поглощать материю своей плотью.

Первый и Второй подпирали входную дверь – справа и слева, как будто ей это было нужно. И сверлили меня глазюками, в которых нельзя прочесть ни единой эмоции.

Оно смотрело на меня грозно и презрительно, как царь на своего слугу. Здоровяк ехидно ухмылялся, скрестив ручищи на груди.

Я тоже скрестил ручищи на груди.

– А где твоя армия, Большой Б.? – спросил я. – Не боишься без охраны гостей встречать?

– А ты всё так же говорлив?

– Это от страха, ты же понимаешь.

Оно двинулось на меня. Я отшатнулся. Оно же думает, что я Его боюсь.

– Ха-ха. Не пугайся, пёс. Пока тебе ничто не угрожает.

А Оно всё ещё говорит штампами, причём теми же самыми.

– Я бы присел. Стульчика не найдётся?

– Принеси ему стул.