Отец моей подруги - Ева Мелоди

Бросаю быстрый взгляд на Олега – он пристально смотрит на документ в маминой руке…. Вот уж точно, не так я хотела сообщить любимому о ребенке! Вырываю документы, сбрасываю кроссовки и почти бегом скрываюсь в своей комнате. Мне надо переодеться. Я чувствую себя глупо. Нет, первым делом надо подзарядить чертов телефон и увидеть есть ли сообщения от Олега!

Следом в мою комнату забегает мама:

– Ох, что делать то? – в ее голосе неподдельная тревога.

– Олег ушел? – спрашиваю испуганно.

– Нет, оба не собираются уходить! – отвечает нервно. – Я их на кухне обоих посадила, обеда ждут.  Конечно, хорошо бы Леониду уйти в такой ситуации, то есть намекнуть бы парню… но он столько помогал нам, ох, у меня не хватило совести самой сказать. А сам он что-то не торопится вникнуть в ситуацию…, – добавляет почти шепотом.

– Ясно, – вздыхаю. Меня охватывает еще большее отчаяние от мысли, что может предположить Олег. Снова вспоминаю сцену возле лифта. Я в пижаме, на руках бывшего парня… Архипов может подумать, что я у него ночевала!

– Нужно показать Олегу документы из больницы, – мама словно читает мои мысли. – Объяснить, что тебя оттуда привезли…

– В документах написано, что я беременна, мам. Я не хочу сообщить Олегу это вот так… Как оправдание, наспех. Я хотела, чтобы это был красивый, незабываемый момент, – меня снова душат слезы.

– Детка, не переживай так. Ну что поделать, красивых моментов вашей жизни будет ещё много! Если ты его любишь и не хочешь потерять, надо сказать сейчас все как есть, чтобы он не додумал чего.

– Мам, он уехал и почти не писал, а я ничего плохого не сделала, и ни с кем ему не изменила. Я не буду оправдываться и пихать ему фотографию с УЗИ! Не буду удерживать ребенком!

Теперь чувствую сильную злость, ведь я и правда не сделала ничего криминального! Если Олег любит меня, то выслушает, но наедине, спокойно. А не наспех и при Лёне.

– Ну и упрямая же ты, и глупая, – ворчит мама. – Потому что юная, и не понимаешь, как можно разрушить всё простым недопониманием. Сейчас точно не время для гордости, Яна.

– Мам, пошли на кухню, там же еду ждут. Я помогу тебе накрыть на стол.

– Ты же переодеться хотела…

– И так сойдет, – мне вдруг становится абсолютно все равно на то как выгляжу, да и вообще на все. – И еще раз, прошу, можешь говорить о чем угодно, только не о моей беременности, – предупреждаю родительницу. – Прошу тебя. Мне сначала нужно понять, в какой ситуации с Олегом нахожусь.

А для этого мне нужно подзарядить телефон и узнать, писал ли он что-то пока я была без связи. Хотя-бы сообщил о приезде, или решил таким образом меня проверить? Включаю зарядку и на нетвердых ногах выхожу вслед за мамой из своей комнаты. Зайдя на кухню, первое что испытываю – желание зажмуриться: оба мужчины сидят друг напротив друга. Всей душой надеюсь, что Олег не допрашивал Леонида, а то от моей тайны и ошметка не останется…

– Сейчас, мои дорогие, о, супчик уже разогрелся, я его на таймер поставила, – начинает хлопотать мама. – Я к твоему приезду столько всего наготовила, детка, хотела тебя вкусняшками порадовать. – Олег, вам налить супа?

Архипов молча кивает, мама расставляет тарелки, рассаживаемся кое-как за небольшим столом. Леонид осыпает мамину готовку комплиментами, я не поднимаю головы от тарелки. В голове почему-то крутится сцена из маминого любимого фильма «Москва слезам не верит». Когда герой Баталова узнает, что его обманывали. Ну, там был пустяк – героиня скрывала что она директор большого предприятия и по статусу выше героя, и получает больше. Тяжелая сцена, после которой герой пропадает, а героиня плачет безутешно. Меня ждет то же самое? Каждую секунду жду, что Олег встанет и уйдет. И я больше никогда его не увижу.

– Спасибо вам огромное, – говорит Леонид. – Никогда такого супа вкусного не ел.

– Хочешь добавки? – заботливо отвечает мама.

Вскидываю подбородок и посылаю родительнице взгляд полный ярости. На ее лице растерянность, она мне отвечает гримасой и одними губами: прости, я не нарочно, вырвалось.

Олег к своей тарелке даже не притронулся. Понятно, что пока здесь Леонид, Олег будет напряжен и ситуация будет только ухудшаться. Но как сказать человеку, который возил твою мать к тебе в больницу, заботился и делал все от него зависящее, чтобы помочь, чтобы он теперь ушел из твоего дома? Тем более вот так, при всех… А позвать на минуточку в коридор – тоже так себе выход… Поэтому остается лишь сидеть, стискивая руки.

Олег вдруг резко поднимается из-за стола.

– Мне пора. Проводишь? – смотрит на меня.

У меня ноги как из свинца. Нет сил подняться. Но я киваю.

– Д-да. Конечно.

Не знаю как выхожу из-за стола и следую за Олегом в коридор.

«Я его потеряла, потеряла», – колотится в голове.

Дура убогая, все через одно место у меня. Что сделать? На колени встать? Умолять? Но мне не за что унижаться. Я не сделала…

– Нам надо поговорить, – прерывает поток мыслей Архипов.

– Да, конечно.

– Прямо сейчас.

– Хорошо…

Олег открывает сам входную дверь, и я выхожу за ним, точно под гипнозом. Подойдя к лифту, Архипов морщится как от зубной боли – явно вспомнил картину нашей встречи. Подумав об этом, чувствую, как щеки начинают гореть.

Заходим в лифт. Не знаю куда мы направляемся, где состоится разговор. Но знаю, что в любом случае готова следовать за этим мужчиной, хоть на край света. Я безумно его люблю…

Опускаю голову вниз, чтобы скрыть подступившие слезы. Не могу понять, что меня беспокоит, какой-то дискомфорт… И только потом понимаю. Олег-то переобулся. Накинул куртку, пока были в коридоре. А я так и выперлась, в чем была. В пижаме и домашних тапочках…

– Ой! – восклицаю испуганно.

– Что? – хмурится Архипов.

– Я…в пижаме.

– Ты только сейчас это поняла? – голос звучит еще более грубо. Мне становится не по себе. От Архипова явно не ускользнула ни одна деталь произошедшего. Но его уж точно злит не моя безумная пижама. Двери лифта открываются на первом этаже, Олег берет меня за руку.

На улице моросит дождь, но совсем мелкий, пока идем к машине. В молчании. Сажусь на переднее сиденье, пристегиваюсь. Мы будем разговаривать здесь? Или поедем куда-то? Так переживаю, что не могу даже спросить…

Олег заводит мотор и выезжает с парковки.

– Прости меня, пожалуйста, – произношу тихо.

Но он ничего не отвечает, сосредоточен на дороге. Понимаю, что тут разговаривать не время и не место. Мне плохо. Очень плохо. Даже надежда, появившаяся в момент, когда он взял меня за руку, стремительно тает, становится призрачной. Откидываю голову на сидение, закрываю глаза, веки словно свинцом налиты. Голова слегка плывет.