Перевал - Ростислав Марченко

Что что-то идёт не так, Крастер понял, когда до опушки было рукой подать. Рев стрельбы впереди стал непрерывным, и сержант Мюллер откровенно заорал по радиостанции:

– Три-два, требую срочной помощи! Нас контратакуют, сэр! Минимум двое убитых, отходим к северо-западной опушке!

– Твою мать!

Взвод вслед за своим командиром устремился вперёд. В роще Крастер миновал несколько валявшихся на опушке трупов и побежал на звуки стрельбы, сбавив ход только по обнаружении первых убитых там морпехами корейцев. Как бы он ни всматривался в растительность, риск напороться на внезапный кинжальный огонь тылового прикрытия коммунистов становился неприемлемым. Раненых красных тоже пока видно не было.

Куда раненые коммунисты подевались, подсказывали разве что следы крови и волочения, ведущие в глубину рощи. С учетом полного отсутствия сопротивления с фронта замысел командира коммунистов подтверждался довольно простым – собрать силы подразделения в кулак, уничтожить отделение Мюллера внезапной контратакой, после чего снова контратаковать, навязав ближний бой подтянувшемуся ядру взвода. В условиях наличия оптических прицелов на штурмовых винтовках морских пехотинцев и вооружения северокорейцев пистолетами-пулеметами, более оптимальный вариант и сам Крастер вряд ли сумел бы придумать. Парень с другой стороны оружейного ствола действительно был профессионалом. Что же касается раненых комми, то зная, что с востока несутся два с лишним десятка вражеских солдат, убраться с их пути любому здравомыслящему человеку просто сам бог велел.

Крастер отметил заняться ими потом, однако на всякий случай отдельно распорядился принявшему командование над первым отделением Кэмпбеллу (капрал был на полгода старше Рамиреса выслугой) следить не только за спиной, но и за левым флангом. Взвод строил свой боевой порядок эшелонированием влево, второе и первое отделения друг за другом. Поредевшее отделение Мюллера впереди упорно отстреливалось.

Обстановка была крайне сложной, и самым светлым пятном в ней были разве что трупы «паршивых овец взвода» Ломбардо и Новака, лежащие в десятке ярдов друг от друга. Как подстрелили Новака, было непонятно, парень лежал свернувшись в клубок за довольно толстым деревом, и крови под ним и на нём видно не было, а вот Ломбардо без сомнений поймали при перебежке. Хитрый итальянец полулёжа висел на ветвях хорошо порубленного пулями куста, тоже весь испятнанный попаданиями. Умер он, конечно же, сразу, однако кому-то из коммунистов этого было мало, и тот в упор всадил в голову ланс-капралу длинную очередь. Не менее чем полтора десятка пуль превратили шлем Ломбардо в дуршлаг, а голову в кашу. Не то чтобы Крастер теперь не мог опасаться деморализации остатков взвода и морпехов, снова оказавшихся на грани бунта, однако случайная гибель в бою потенциальных заводил мятежа вместо парочки хороших парней его очень даже устраивала. Цинично, но факт есть факт.

Это оказалось его последней мыслью, перед тем как впереди мелькнула фигура в хаки и в сторону лейтенанта брызнула длинная бесприцельная очередь.

Этого своего клиента упавший наземь и откатившийся в сторону Крастер упустил, подстрелил его кто-то из морских пехотинцев второго отделения, коммунист только и успел что-то предостерегающе заорать, а вот на услышавших крик приятеля товарищах покойного ему оторваться удалось. Двое северокорейцев сами выскочили под ствол – ему осталось только нажать на спуск. Карабин, флажок переводчика огня которого с момента входа под сени рощи стоял на автоматическом огне, перечеркнул силуэты в хаки длинной очередью тоже как будто сам собой.

Остатки корейцев, уже понесших к этому времени серьёзные потери, взвод снова раздавил с ходу. Коммунисты, связанные боем с третьим отделением, которое так и не сумели смять, несмотря на весь напор, против удара в спину оказались беззащитны. Самым заметным отличием данного сценария от предыдущих стало отсутствие какой-либо попытки остановить ядро взвода вообще. Тот кореец, который обнаружил за своей спиной цепь второго отделения, собственно, стал единственным, кто по нему вообще стрелял. Дальше вели огонь одни морпехи – да и они считанные секунды, слишком быстро исчезли в глубине рощи чужие спины.

Крастер отметил среди вражеских трупов знакомое тело северокорейского лейтенанта, на всякий случай проконтролировал его парой одиночных выстрелов (патроны следовало экономить) и начал организацию преследования:

– Швед, слышишь меня? Док, привлекай легкораненых и оказывай людям медицинскую помощь. Остальные! Третье отделение! Переходим к преследованию! Пока они не опомнились, все боеспособные за мной!

Преследование, впрочем, особого успеха не принесло. В ходе последующей прочёски взвод зачистил одних только брошенных в роще раненых. При этом, увы, не обошлось без эксцесса, когда замаскировавшийся в кустах раненный в ногу коммунист после обнаружения чуть было не отпилил очередью ноги капралу Уайту, ранил в предплечье ланс-капрала Джонсона и всадил три пули в нагрудную пластину бронежилета самого Крастера. Пластина пули из ППШ, естественно, удержала, однако два поврежденных магазина пришлось выкинуть.

Складывающийся вариант событий Крастеру, мягко говоря, сильно не нравился. На данном этапе такого тяжелого и крайне неудачного боя, в колесе, в котором он крутился, у него ещё не было. Причём самым страшным было то, что он не понимал, что и где конкретно пошло не так. Практически он опять повторил все действия, что приводили его к успеху ранее. Но где-то что-то незаметно изменилось – и сулящие один успех действия превратились в кровавую круговерть ближнего боя с очень тяжелыми потерями. Предполагать причины изменения сценария можно было какие угодно, могли сработать любые переменные. Нужно было думать, как быть дальше, выполнение задачи по удержанию дефиле перевала понесшим тяжелейшие потери взводом, смотрелось призраком.

В стычке с дозором коммунистов Крастер потерял убитыми пять человек. Из сорока двух морских пехотинцев осталось тридцать семь. В роще засады с кинжальным огнём на двадцатиметровой дистанции удалось избежать, поэтому, несмотря на несравненно большую тяжесть огневого столкновения и серьёзную угрозу гибели всего взвода, убитыми оказались всего лишь четверо морских пехотинцев. Все из третьего отделения. Ранить коммунистам удалось шестерых, причем самым тяжелым оказался подстреленный на глазах Крастера капрал Уайт. На этом этапе взвод поредел до двадцати шести стволов, двадцать седьмой – санитар, прочно прилип к медпункту.

Из четырех сержантов выбыли двое – Ковальски убитым и Мюллер раненным двумя пулями в мякоть левого плеча. Из девяти капралов взвод лишился троих: Аллена, Уайта и Каннистрато, – выжил из них только Уайт. Ланс-капралы и рядовые понесли потери примерно в процентном отношении к численности.

Рядом с Крастером кто-то культурно кашлянул. Размышления командира решил прервать взводный сержант.

– Что думаете делать, сэр? Если решили отходить, то самое время сделать это сейчас. У нас шестеро раненых, даже со сменой людей на носилках темпы движения будут не лучшими.

Подобная мысль у Крастера уже крутилась. Он ещё раз её обдумал, вспомнил свой разговор с Фарреллом, не скрываясь вздохнул и, взглянув О’Нилу в глаза, решительно отрубил, в первую очередь для себя: