КВЕСТ - Сергей Деркач

– Саша, ты в порядке? Как ты собаке объяснишь, что от него требуется?

Паренек только пожал плечами. Всему свое время.

Солнце клонилось к закату. Еще немного – и наступит вечер. Саша решил, что было бы неплохо вздремнуть, и предложил это Марине. Бос, тем временем, занял наблюдательный пост.

Он легким рычанием разбудил детей, когда первые сумерки опустились на село. Саша осторожно, короткими перебежками, приблизился к первым домам. Марина не отставала ни на шаг, повторяя все его движения. Опыт Зоны пригодился здесь, как никогда.

Ни в одном окне не горел свет. Казалось, что и в этом селе люди попрятались, кто куда. Даже собаки не рисковали высовывать свои носы из будок. Возможно, чувствовали опасность. Осторожно, огородами, дети стали продвигаться к центру села. Чем ближе они подходили, тем громче слышались разговоры людей и ворчание моторов. В какой-то момент Бос замер на месте. Дети залегли в кустах под забором. Прошла минута, вторая. В сотне метров от них послышалась чужая, режущая слух, речь, тихий лязг оружия и уверенные шаги нескольких человек. Патруль, поняли дети. Солдат было трое. Они приближались, переговариваясь о чем-то, иногда смеялись. Немецкий язык ни Саша, ни Марина не понимали, но по тону разговора было понятно, что солдаты довольны. Наверное, успешность наступления вселяла в них уверенность в завтрашнем дне.

– Посмейтесь, – со злостью прошептал Саша. – Недолго осталось.

Марина чувствительно толкнула его в бок, мол, не пали контору. Саша послушно замолчал.

Они пропустили патруль и осторожно направились к центру, благо, как оказалось, до него совсем было недалеко. Через несколько минут дети уже осторожно шли по берегу ставка, прячась в камышах.

Здание сельсовета располагалось на холме над ставком, там же была небольшая площадь. Она освещалась прожекторами бронетранспортеров, машин и мотоциклов, которые то и дело подъезжали и отъезжали. Несмотря на опустившуюся ночь, немцы, казалось, даже не думали спать. Перед сельсоветом было не меньше сотни солдат. Они весело переговаривались, кто-то играл на гармошке, повар колдовал над котлами полевой кухни. Все это дети рассмотрели, практически не напрягаясь. Вот только офицеров видно не было. Возможно, дети просто не смогли рассмотреть их. Саша решил подобраться поближе. Он предложил Марине остаться на месте, но девочка наотрез отказалась.

– Если вдруг придется бежать – я просто не сумею сама, – пояснила она.

Саша был вынужден принять ответ. Он тоже был неуверен, что Марина сама сможет выбраться из полного немцев села.

До площади они ползли медленно, словно передвигались по Зоне, вжимаясь в траву всем телом. Бос полз впереди, проверяя дорогу. Недалеко от площади он вдруг резко остановился и посмотрел вверх. Саша тоже поднял голову, наткнувшись взглядом на чьи-то босые ступни. Марина с недоумением проследила его взгляд, попыталась посмотреть, что там вверху, но в это время к ним скользнул луч фар от проезжающей машины. Саша резко пригнул голову подруги к земле. Слава Богу, девочка не успела увидеть повешенных. Как только машина проехала, дети снова продолжили путь. Бос почему-то стал забирать влево, обходя кусты стороной. Саша не понял его маневра, но повторил с точностью. Марина немного замешкалась, не сообразила вовремя и поползла прямо в кусты. Саша, чертыхнувшись, пополз за ней. Что-то подсказывало ему, что в кусты лезть нельзя. Он оказался прав.

Паренек не дополз до подруги всего нескольких метров. Марина вдруг вскрикнула, ветки затрещали. Саша, наплевав на опасность, бросился к ней и прижал к земле, закрыв рот ладонью. Девочка билась в его объятиях, пыталась вырваться, что-то мычала закрытым ртом. Саша успел вытащить ее из кустов до того, как по ним ударило несколько фар. Осторожно, стараясь оставаться в тени, он отползал с затихающей Мариной вниз по склону, чтобы спрятаться за первым же попавшимся деревом.

Их услышали. Несколько немцев, изготовив автоматы к стрельбе, приближались к кустам. Саше казалось, что еще немного – и ночной воздух разорвут автоматные очереди. Когда немцы приблизились, слева от них зарычал Бос и бросился бежать. Двое немцев выпустили пару очередей вдогонку, затем их товарищи что-то им сказали, смеясь, после чего солдаты повесили оружие за спины и вернулись на площадь.

Саша дождался, пока они уйдут, а потом тихо спросил у Марины:

– Чего пищала?

– Там, там… – только и смогла прошептать девочка.

– Сиди здесь, я сейчас. Бос!

Саша позвал пса шепотом, но был уверен, что тот хорошо его слышал. Молодчина, псина, подумал Саша, подползая к злополучным кустам, отвлек на себя внимание немцев. Теперь они думают, что это собаки шарили по кустам. С этой мыслью он вполз в кусты и уткнулся в чью-то голову. Саша повернул влево, вправо, но все время натыкался то на головы, то на ноги. Вот почему вскрикнула Марина, и так спокойно отреагировали немцы на появление Боса.

В кустах лежали тела расстрелянных людей. Света с вершины холма было мало, но его хватало, чтобы рассмотреть, какую смерть приняли красноармейцы. Темные пятна крови на гимнастерках, пулевые отверстия в головах, неестественные позы, запах смерти…Саше стало жутко. Как сдержалась Марина и не завизжала во все горло, можно было только догадываться. Саша смотрел на расстрелянных советских солдат и не мог понять, зачем нужна была такая дикая жестокость. Потом он вспомнил о повешенных. Это были либо коммунисты, либо те несчастные евреи, которые не успели уйти с отступающими частями Красной Армии. И снова не понятно: зачем? Кто дал право вот так, безоружных, вешать, расстреливать? И после всего этого солдаты вермахта смеются, играют на гармошках, едят, словно ничего не произошло!

Саша отползал к Марине, а в душе горячей волной поднимались гнев и ненависть. Хотелось подобраться поближе к немцам, полоснуть из автомата так, чтобы от убийц только куски полетели. Чтобы гады запомнили, что нельзя такое творить, запомнили хорошо и внукам своим передали. Эти чувства были настолько сильны, что паренек из последних сил сдерживал себя от опрометчивого шага. Он дополз до Марины, лег рядом, тяжело дыша, чтобы хоть немного привести в порядок себя и свои мысли. Девочка с тревогой смотрела на него, словно искала ответы на свои вопросы. Саша улыбнулся ей в ответ, погладил по дрожащей руке, прошептал:

– Ничего, сочтемся. Перевернется и на нашей улице грузовик с патронами.

– Как они так могли, Саша? – сдавленно прошептала Марина, глотая слезы. – Ты думаешь, я испугалась, увидев убитых солдат? Нет. Мне просто стало обидно и больно, что вот так, безоружных, уже неопасных, и…Мне захотелось убивать, – закончила она едва слышно. – Впервые в жизни.

– Это зовется ненавистью.

Они замолчали. Понадобилось некоторое время, чтобы дети пришли в себя. Оба понимали, что не имеют права на опрометчивые поступки. Нужно было сосредоточиться на выполнении основной задачи – добыче карты.

– Бос не появлялся? – спросила Саша больше, чтобы успокоить Марину, хотя за пса уже начинал волноваться.