Проклят тобою - Яся Белая

Я перебиваю его, вскинув руку:

— Я — бывшая же…

— Бывшей может быть жена или любовница, но не королева. Корона прирастает, как и маска.

Я невольно тянусь к голове, чтобы проверить: так ли это?..

Но он уже не смотрит, разворачивается и уходит, только эхо ещё долго вторит твёрдым шагам.

А я возвращаюсь на кровать, сворачиваюсь клубочком и думаю: для чего я Богу-Гончару? Неужели я тот осколок, которого ему не хватало, чтобы его кувшин был цельным? Тогда какому из миров я принадлежу?..

…и да, я знаю, каким будет вердикт. Но вот каким будет наказание?

Пару дней назад мысль о расплате пугала меня до судорог, а теперь уже всё равно. Пусть отрубят голову, вздёрнут, даже колесуют… Только бы всё это закончилось. Только бы забыть красные глаза, в которых не укор, а вина…

Мне полагается свита и платье со шлейфом. Оно волочится белым змеем по булыжникам мостовой. Меня ведут по длинному живому коридору, будто всё королевство собралось поглазеть на фиаско своей королевы.

Идём церемонно и молча.

Безмолвствует и толпа, мимо которой лежит мой путь. Только сороки грают над головами: кровавая королева… кровавая королева… Будто я и впрямь злодейка какая-то? Это ведь не так! Я здесь одна! Одна в огромном чужом мне мире. Никому ненужная. И скоро меня казнят.

Отчаяние гирями давит на плечи, каждый шаг даётся с трудом, будто я иду по раскалённым углям. Слёзы катятся градом, я не вытираю их. Наверное, они шипят, падая на брусчатку.

Впереди процессии — отправитель ритуалов. Он тянет заунывные славословия Богу-Гончару, этому предателю.

Но я слышу только, как чеканят шаг мои конвоиры. Будто метроном отсчитывает минуту молчания. Скорбная память моего поражения.

Мы движемся к постаменту, установленному на площадке перед королевским замком. Там стоит, широко расставив ноги и сложив руки за спиной, Ландар. Весь в чёрном, лишь плащ с алым подвоем вьётся за спиной чёрно-красной аурой.

Взгляд мужа обжигает, как огненное прикосновение. Ещё немного так посмотрит на меня, и я разлечусь на ошмётки пепла.

Величественный, царственный, возвышается надо мной, будто колосс. А я маленькая, жалкая, тщедушная, как и полагается, трепещу.

Наконец, мы достигаем постамента, отправитель ритуалов произносит ещё пару славословий, и меня подталкивают к лестнице.

Взбираюсь, путаясь в платье, и на последней ступени всё-таки падаю — лечу вперед дельфинчиком. Наверное, приземлилась бы грузно и на четвереньки к вящему позору, но Ландар за какой-то краткий миг успевает оценить ситуацию, рвануться ко мне и подхватить. Не знаю, по привычке или искренне, однако прижимает к себе почти до хруста в костях, до спёртого дыхания.

Тут толпа оживает и начинает волноваться. Он повелительно вскидывает руку, требуя тишины, и помогает мне встать.

Подводит к центру подиума и говорит:

— Перед вами — ваша королева. Вам следует обращаться с нею с должным почтением. На её голове все еще корона.

В мозгу проносится: …но скоро её снимут вместе с головой.

Я вымученно улыбаюсь, вскидываю лицо, подставляя его ласковому ветру, и закрываю глаза.

Не хочу ничего видеть. Особенно, свою смерть.

Ландар прячет наши соединённые руки в складках плаща, пожимает мою ладонь.

Зачем? Это так глупо, так показушно.

— Королева Илона совершила поступок, который не может быть прощён и заслуживает самого строго наказ…

Его голос срывается и глохнет, ветер уносит последние буквы, словно хочет показать: эти слова неправильные, им здесь не место.

А Ландар между тем продолжает:

— Однако данное злодеяние свершилось во время моего правления. Стало быть, я недостаточно хороший король. Не знаю о бедах и чаяниях своего народа. Не могу уладить конфликты, погасить бунт. А значит, недостоин носить эту корону!

Он срывает свой знак власти и кидает наземь. Корона, поблескивая чёрным боком, звонко падает и катится по брусчатке.

Люди замирают в страхе. Должно быть, ещё ни один король не отрекался от престола добровольно, потому что не справился с должностными обязанностями.

Он отступает назад и произносит совсем уж тихо:

— А теперь я попрошу огласить приговор королевы. Читай на Книгоед.нет

Отправитель ритуалов выступает вперед, картинно разворачивает свиток и зачитывает так важно, будто от этого зависит жизнь всей Сказочной Страны:

— Согласно древней традиции, согрешившая королева будет отведена в лес и привязана к дереву, дабы её растерзали дикие звери. Ежели в течение недели королева останется жива, то будет направлена в Башню Молчания, в коей провела двадцать лет своей жизни, и останется там до тех пор, пока Бог-Гончар не призовёт её.

Толпа ликует, их устраивает приговор, а у меня земля уходит из-под ног, и я заваливаюсь набок…

…к месту казни направляюсь уже без всяких церемоний. Да и красивое платье, пока я была без сознания, сменили на грубое мешковатое рубище, которое всё время путается между ног и замедляет шаг. А останавливаться мне нельзя — сразу шпыняют, толкают в спину, подгоняют. В этот раз толпа вокруг говорлива, весела и возбуждена. Лица скрыты масками, и создаётся впечатление, что вокруг меня скачет множество сбрендивших чудовищ. Так, по местным поверьям, нужно поступать, дабы отогнать злых духов и диких зверей. От себя.

Меня же, если растерзают по дороге, только лучше.

Сначала я высматривала среди них его — в каждой чёрной тени, в каждом всполохе алого края одежд. Но его не было, и чем ближе подступала тёмная стена леса, тем быстрее таяла надежа. Как мороженое под солнцем.

Предатель. Только и способен на пафосные жесты перед публикой. А когда действительно нужна помощь, когда надо спасти, его нет.

Честно сказать, в душе верю, что после всех этих рукопожатий и пронзительных взглядов, Ландар все же устроит моё похищение. Словно в старых добрых приключенческих фильмах: налетит, разгонит провожатых, подхватит меня на руки, прыгнет на коня, и мы умчимся в закат.

Но жизнь — не кино, а сказка обычно содержит не только намёк, но и урок. И если ты его не выучил — жди кары, жёсткой и сказочной. Ага, где бы ещё молодую девушку вели в лес, чтобы привязать к дереву и бросить на съедение зверям? Хотела, Илона, в сказку — получай. И не ропщи теперь!

Близится лес, не появляется Ландар, надвигается паника.

Правда и у моих конвоиров пылу поубавляется, особенно, когда мы подходим к лесу вплотную.

— Кто пойдёт дальше?

— Это же Злобнолес, там чего только не водится…

— Нужно проследить, чтобы приговор был исполнен…

Последним подаёт голос мерзкий горбун, что ковылял всю дорогу сбоку процессии. Никого уродливее я не видела, настоящий Квазимодо.