Тени черного пламени - Алексей Колентьев

– Пробуй, пока фашисты план придумывают. Не играй с псом, они чувствуют, когда в них целятся. Убей быстро, нам нужно посмотреть, как среагируют его приятели, которых мы не видим.

Девушка отошла на десяток метров, взобравшись на небольшой пригорок слева от дороги. Я снова вынул монокуляр и навел оптику в сторону холмов. Псевдособ сидел на прежнем месте, будто ждал чего-то.

Та-ахх!

Голова зверюги дернулась влево, пес старался укусить небольшую аккуратную дырку в своем горбатом загривке. Но в следующий миг лапы его подогнулись и вожак завалился на правый бок, конвульсии сотрясли все его тело. Ксения, не вставая, чуть сместилась влево, выискивая следующую цель. Я тоже посмотрел в том направлении и увидел мелькавшие за кустами неясные силуэты. Стая точно рядом, еще штук пять, не меньше.

– Эй, вы чего творите!

Ко мне подбежал один из державников, стоявших до выстрела где-то у второго фургона. Рослый молодой парень попытался схватить меня за локоть, однако я высвободился и, разорвав дистанцию, заслонил собой увлекшуюся девушку. Сечевой выругался сквозь зубы и ринулся было вперед, но его жестко окрикнул Мовчан, и потом они еще минуты три переругивались, споря о чем-то. Конфликт вроде начал утихать, как к спорящим державникам подошел невысокий немец с нашивками какой-то частной охранной конторы. Отстегнутая маска, болтавшаяся на груди, позволяла рассмотреть изрытое оспинами обветренное лицо. Темные, коротко стриженные курчавые волосы, оливковая кожа, только глаза гость прятал за узкими солнцезащитными очками, какие в моде у стрелков. Мулат заговорил по-немецки, отчего я мысленно вздохнул с некоторым облегчением – этот язык мне знаком довольно неплохо. Немец поинтересовался, в чем дело, а молодой охранник стал сбивчиво на том же языке с жутким акцентом пояснять. Оказалось, что оружие нам доставать нельзя, хотя Мовчан ничего такого не упомянул. Мулат выслушал, потом повернулся ко мне и приветственно приложил правую руку к шлему, отдав честь. Я ответил тем же, хотя на голове имелась только скатанная на лоб «душегубка». Подойдя ближе, немец попытался говорить по-русски, но делал это так скверно, что пришлось обнаружить наличие познаний в его родном языке.

Сохраняя некоторое изумление на темном лице, немец представился:

– Обер-лейтенант Энке, командир конвоя миссии «Врачи без границ». Кто вы и ваша спутница, почему открыли огонь?

Покосившись на поднявшуюся с земли Ксению, держащую винтовку так, чтобы можно было стрелять навскидку, пришлось тоже назваться:

– Васильев, мы с родственницей беженцы, идем домой.

Глянув на мое снаряжение, а потом изучив винтовку Ксении повеселевшим лукавым взглядом, Энке продолжил:

– Для беженцев вы неплохо вооружены, господин Василеф. Впредь не стреляйте без предупреждения, наши коллеги немножко нервничают.

– Хорошо, нас просто об этом не предупредили, господин лейтенант.

– Где так научились говорить по-немецки?

– Дед много занимался со мной.

– Он немец?

– Нет. Он был на войне, допрашивал военнопленных.

Энке больше не улыбался, в моих словах он уловил какой-то скрытый подтекст, которого я опять-таки не вкладывал. Не говоря больше ни слова, он козырнул на прощание и, бросив вполголоса несколько фраз ожидавшим его сечевым, отправился к своим.

Ксения подошла и, не спуская глаз с удалявшейся фигуры, тихо спросила:

– Почему он так разозлился?

– Наши народы воевали в прошлом. Давно, почти семьдесят лет назад.

Сквозь прорези маски я увидел, как заблестели ее глаза. Девушка понимающе кивнула, и на этот раз возникло чувство, будто она действительно поняла больше, чем я сам.

Стремясь сменить тему, Ксения сообщила:

– Зверей пятеро, но ведут себя осторожно, больше никто под выстрел не подошел.

– Съесть труп вожака не пытались?

Девушка вскинула на меня полные удивления глаза и отрицательно покачала головой. Я снова глянул через оптику в сторону холмов. Труп псевдособа лежал на прежнем месте, земля вокруг него потемнела от вытекшей крови. Скверный знак. Обычно псевдособы пожирают труп вожака, а потом дерутся тут же на месте, пока не выберут нового. Но труп на месте, а его сородичи сидят в кустах. Спрятав монокуляр и сказав девушке оставаться у первой повозки, я подошел к стоявшему в одиночестве проводнику. Мовчан сосредоточенно осматривал окрестности, зажав в углу рта измочаленную сигарету.

Стараясь не мешать, я сказал то, о чем подумал с самого появления странной стаи:

– Пес неправильный, стая даже его труп не тронула. Впереди какой-то подвох. Нужно выслать вперед верховой дозор из трех человек.

Не отрываясь от своего занятия, проводник выплюнул окурок в сторону. Руки его мастерски нащупали заветный карман, и вскоре он снова дымил очередной сигаретой.

– Это моя дорога, не лезь. Псина странная, согласен. Только и нас не четверо, отобьемся в случае чего, обоз большой, а зверь, может, свое логово охраняет. Нужно двигать отсюда, и так задержались дольше положенного. Пойдем быстрее, на скорости проскочим.

Чего-то подобного я и ожидал. Проводник надеялся на численное превосходство и скорость. Вполне может случиться так, что он окажется прав, а я дую на воду. Честно говоря, в тот момент мне очень хотелось, чтобы все случилось именно так. Через пять минут обоз двинулся вперед, увеличив скорость настолько, что вся охрана пересела на верховых лошадей, которые до того момента были привязаны к фургонам и шли без седоков. Мне никто лошадки не предложил, да и кавалерист из меня совершенно никакой, поэтому пришлось лезть на облучок второго фургона к угрюмому вознице по прозвищу Коваль. Невысокий, крепко сбитый мужик правил лошадьми, не обращая на пассажира ровным счетом никакого внимания.

До глубоких сумерек мы шли на довольно приличной скорости, и все это время обоз преследовал перекликающийся звериный вой. Лошади нервничали, видимо, ни с чем подобным им раньше встречаться не приходилось. Охранники давали пару выстрелов по кустам, порой приступавшим к самой обочине дороги, тогда вой ненадолго утихал. Но стоило немного снизить скорость, как возникал пронзительный заунывный хор нескольких псов, заставлял возниц снова щелкать вожжами. Псевдособы шли на приличном расстоянии, держась то справа, то по левую сторону от колонны. Погода не отставала от прогноза. За все время, что мы были в пути, ни разу не поднялся ветер, даже дождь огрызался редкими зарядами мелкой водяной пыли, которую слабый ветерок бросал в лицо. Нехорошее предчувствие буквально душило, поэтому, проклиная упрямство местного начальства, я надел шлем и «ночник». Вскоре совсем стемнело, но луна так и не показалась. По общему каналу Энке предупредил, что конвой ожидает короткий привал. И действительно, через пятнадцать минут головной фургон стал сворачивать с дороги вправо, на еле видневшуюся в темноте грунтовую дорогу. Мимо проскакало трое всадников, одетых в армейские плащ-накидки. Лейтенант все же решил выслать дозор, это добрый знак. Я все время вглядывался в сгущающуюся тьму, а потом подключил «ночник». Лучше не стало, только все вокруг расцветилось в разные оттенки зеленого и черного. Однако отчетливо просматривались неяркие точки, нанесенные светящейся краской на плащи дозорных. Неплохо придумано: ориентир для возниц, и сами не потеряются в случае чего. Вдруг впереди у дороги мелькнула быстрая тень, бросившаяся наперерез передней повозке. Ее возница резко натянул вожжи, лошади резко и обиженно заржали. Однако наш кучер с управлением не справился. Грунтовка входила в поворот, а Коваль слишком поздно начал придерживать лошадей. Кони жалобно закричали, и крик этот, переходящий в задушенные хрипы, слился со звуками перестрелки, начавшейся впереди.