Доктор Шанс - Кем Нанн

Карл понимал, тут они были единодушны. У соседнего крыльца испитая женщина неопределенного возраста безуспешно пыталась подняться на ноги.

– Ну, – наконец сказал старик, – в общем, если вы хотите этим заняться… есть немало его поступков, о которых может стать известно.

О чем конкретно шла речь, Шанс выяснять не спешил. Так же как не испытывал желания комментировать слова Жаклин о том, что Блэкстоун намерен сам со всем разобраться. Карл уже и так представил себе всевозможные зловещие действия со стороны родственников Ди, и Шанс не видел смысла пугать его еще сильнее. Свой груз он нес в одиночку, в стенах своей квартиры, в темноте, в предрассветном мраке еще одного пока не наставшего утра, когда стих шум улиц, и его место занял усилившийся барабанный рокот отдаленного прибоя на Оушен-бич. У старика были свои тревоги, у Шанса – свои.

Тем не менее существовала точка, в которой страхи Карла по поводу семейных козней и события в Окленде сходились воедино, и вскоре Шанс сумел ее обнаружить. Если кто-нибудь свяжет Ди с убийством у массажного салона, а опасения Карла справедливы, и милейший профессор действительно намерен упечь сына в психбольницу, тогда возможно будет (если уж позволить разгуляться паранойе, а почему бы, собственно, и нет) камня на камне не оставить от любых обвинений в жестоком обращении с ребенком и отсутствии родительского внимания, если Ди однажды решит их предъявить… стоит только предъявить здоровяку обвинение в убийстве; в таком случае вариант отправить его на вечное содержание в больнице Напа для психически больных преступников уже не кажется таким невозможным, как вначале посчитал Шанс. К тому же часики тикали, и вскоре Блэкстоун выздоровеет и не только оклемается, но и явится отомстить с командой клевретов. Если ждать дальше, то снова окажешься принимающим, и тогда под угрозой будет не только сам Шанс, но и Ди, и Карл, и Жаклин, и, возможно, даже дочь Шанса, и это Шанс должен был о всех позаботиться.

Вот почему он достал флешку Ди из ящика комода (прятал ее там под носками) и посмотрел на нее впервые с той ночи, как она у него появилась. Слово «посмотрел» следовало понимать буквально, потому что флешка пока еще не была воткнута в компьютер. Шанс смотрел не на содержимое, а на само устройство – до смешного маленький девайс, особенно если сравнивать с ценностью содержавшейся на ней информации; обелиск бледного пластика: с одной стороны выдвижной разъем, с другой – крошечное серебристое колечко.

Пока он сидел вот так, с флешкой в руке, к нему пришла мысль, ошеломляюще сильное желание… он подумал, что стоит поговорить с ней, что тому есть целый ряд причин, и он набрал номер ее мобильника, впервые с тех пор, как они провели вместе ночь, но услышал лишь автоответчик, сообщивший, что номер больше не обслуживается, – поворот сокрушительный, хоть и не то чтобы неожиданный по причинам, на которых он почел за лучшее не останавливаться надолго. Возможно, именно желание избежать подобных мыслей заставило его наконец вытащить из чехла ноутбук, открыть его на кухонном столе и воткнуть в него флешку.

Но даже после этого Шанс не стал не то что читать файлы – даже открывать их. Кто мог сказать, что, сделав это, он невольно не запустит сигнальную ракету или не совершит нечто иное, столь же абсолютно неожиданное и провальное? Вдобавок оставался вопрос, что именно он надеялся там найти. Компрометирующие сведения? Серьезно? Ведь они вроде считали Блэкстоуна чертовски умным парнем, и, чем больше Шанс обо всем этом думал, тем более абсурдной казалась вся затея, тем сильнее она подтверждала его собственное безрассудство, если то вообще нуждалось в дополнительных доказательствах.

В общем, его охватил настоящий паралич. Однако время шло, возродившаяся ближе к рассвету целеустремленность, подпитываемая дешевым каберне, взяла верх над инертностью, и Шанс наконец-то взялся за файлы Реймонда, бывшего, по его же словам, человеком бескомпромиссным, которому подавай или все, или ничего.

Пока полицейские сирены не завыли. Не мерцали красные мигающие огни на улице, ни топотали шаги на лестнице. Программист в квартире снизу затеял ссору со своей невидимой сожительницей, но этим не удивил. Озадачило Шанса другое: чувство близости, возникшее после изучения документов. На флешке лежали практически одни отчеты, рапорты о преступлениях, которые расследовал детектив Блэкстоун, и они по сути мало чем отличались от медицинских заключений самого Шанса: в них он обнаружил все те же жизненные траектории абсолютно растерянных, отчаянно невезучих или совершенно безумных людей.

Тут был восемнадцатилений наркоман, который в приступе спровоцированной веществами ярости убил своего друга из-за музыкального центра и не сумел впоследствии вспомнить об этом; тем не менее его обвинили в незаконном проникновении в жилище, вооруженном ограблении и убийстве, – если обвинения будут доказаны (а почему бы и нет, учитывая несомненное доверие мальчишки к предоставленному штатом бесплатному адвокату), то парень получит пожизненное. Попалось и дело о бездомных героинщиках, те похоронили одного из своих, умершего от передозировки, а потом задумались, что же они сделали. Почуяв упущенные возможности, они выкопали тело, отпилили голову украденной в ближайшем магазине стройтоваров пилой и попытались продать ее за тридцать долларов таким же бездомным сатанистам. Сатанисты заинтересовались головой, но их финансовые возможности оставляли желать лучшего. Завязалась жестокая драка. Многих ранили, один из торговцев головами получил отверткой в глаз и умер. Убийцу, двадцатисемилетнего ветерана войны в Ираке, заключили под стражу.

Такие истории было невозможно придумать, и все же они происходили повсюду, за каждым поворотом, и Реймонд Блэкстоун был им свидетелем. Так же, как и Шанс. Отчеты обоих говорили о совершенной абсурдности и безоговорочной недолговечности жизни, о той сияющей истине, которая пробивалась наружу вопреки тому, что Шанс и Реймонд пытались сказать, и Шанс задался вопросом, не чувствовал ли Блэкстоун усталости, не хотелось ли ему вырваться на свободу, перечеркнуть реальность, подняться над ней до того, как придут за ним время и случай (а те неизбежно приходят за каждым из нас), и ведь Реймонд совершенно по-человечески не подозревал, что в темном переулке за массажным салоном его ждет и хочет поздороваться еще один раненый, который, однако, вполне себе ходит и весьма преуспел в искусстве клинка.

Буквально через несколько минут, после того как его посетило это не самое оригинальное откровение, Шанс наткнулся на документ, который заинтересовал его сильнее остальных. Там детально описывалось расследование, или, во всяком случае, его начало, обстоятельств убийства некоего Гейленда Паркса.

В этом деле был целый рад особенностей. Во-первых, дата. Остальные рапорты были более или менее свежими, с момента составления этого прошло несколько лет. Документ казался неполным, в нем было начало, но отсутствовал внятный конец. Современные рапорты были либо явно не закончены и обновлялись по мере необходимости, либо в конце их шло сообщение об аресте и небольшое пояснение о том, что виновные привлечены к ответственности или как минимум их дела переданы в суд. В случае Паркса были лишь записи трех допросов двух подозреваемых, и все. Ни записей о следующем шаге, который казался очевидным, ни рапортов об арестах.